Пробег

Пуля сказал мне, что лично занялся похоронами. Их отец попал в больницу с сердечным приступом, узнав о гибели дочери. Ольгу кремировали — то, что от нее осталось. А прах Пуля развеял у обочины. В том самом месте, где она встретила смерть. Сейчас там велось интенсивное строительство. К сороковому поминальному дню Пуля запланировал воздвигнуть там памятник.

Почему она молчала раньше? Почему игнорировала мои звонки? Почему? Я не знал, а спрашивать Пулю просто не смог.

Я взглянул по ту сторону гигантской лощины, на дне которого испуганным зверьком ютился мой городок. Что-то начинало подниматься из-за гор. Что-то необъятное, величественное, что-то невозможно шафранное и пылающее. Такое, какой была моя любовь к единственной женщине, влюбленной в дороги.

А каземат дрых. Каземату было похер, он спал. В каземате сгустился мрак. Каземат потушил свои огни и продолжал безразлично сопеть в огромной тени гор, и он не знал солнца, он не знал любви. Ее знал только я.

У каждой дороги своя история, своя легенда. Проложенные в разное время, они отделены друг от друга, как царства, эпохи или галактики. Новая трасса обросла легендой. Легендой о Блондинке и Мухе. Легендой о двух людях, помешанных на трассе, один из которых готов был отказаться от пристрастия ради любви, другая же осталась верной себе до конца и приняла смерть.

Но она оживет. Она оживет, моя Блондинка, как оживает легенда. Она оживет в устах ее брата. В устах других, кто знал ее и любил. В устах Свина и Рефрижератора. В устах Птицы и Ястреба. В устах Педали и Поворота. В устах Лады и М.Ежа.

Мир, расстилающийся подо мной, был тих и безмолвен. Но я слышал, каким-то образом слышал, как оживают сотни двигателей. То был плач машин, плач людей, — всех тех, кто принимал участие в наших гонках, слал нам сообщения, предостерегал от опасностей и ошибок, болел за нас. Мир спал, но изнутри его распирали стенания людей, что жили в самых разных уголках региона, однако были вместе, были сплочены.

Были семьей.

Величественное, огромное, сверкающее светило явило свой лик из-за гор. Внизу расползалась дымка, превращаясь в туман, который испуганно и униженно истлевал, прячась в землю. Бескрайний небесный купол надо мной засверкал золотыми полосами. Великое чудо природы. Чудо, принадлежащее всем без исключения. Всем, а тем более ей, самой прекрасной блондинке на свете, которая уже его никогда не увидит…

Я вытер слезы с лица. Глубоко вздохнул, чувствуя, как горечь уходит, подобно униженному туману, и появляется уверенность. Я завел двигатель, тронул машину. Вниз с горы на бешеной скорости, вниз к городу, который уже не пугал. Домой. Домой.

Я знал, что должен делать.

90 миль

МЕНЮ: Сообщения.

Создать.

<Муха>: Всем членам «Сети». На сороковой день со дня ее гибели. Участок: Уфа-Толбазы. Старт от уфимского КПП в 10.00.

ОТПРАВИТЬ: Сразу всем абонентам.

Я знал, что все без исключения поймут мое sms.

60 миль

Утреннее Аитово… Есть такая дыра близ границы Башкирии. Знакомая скособоченная остановка, выглядящая так, словно ее пинали семеро. А вот холм, закрывающий меня от ветра. Утро выдалось безветренным, но холм на месте, как и тысячу лет назад. Я не вижу пацанов на велосипедах, но знаю, что они где-то неподалеку. И та деревенская модница, предмет сплетен и пересудов, — она спит в одном из домов, вернувшись лишь под утро, ночная натура, как и я.

Все в точности так же, как и в прошлый раз, — уже давно здесь ничего не меняется. Разница лишь в том, что мне некому звонить, и мой мобильник отключен. Никто не будет ждать моего звонка на другом конце региона, никто не будет встречать меня в Уфе. Никто не будет рваться на головокружительной скорости на свидание со мной.

Спокойно, без нервов, я выкурил сигарету. Тронул автомобиль, вывел его на дорогу. Некогда инопланетные существа утыкали дорогу колоссальными гвоздями, а потом все их выдернули, но остались ямы. Я держу 90 км/ч, — скорость, разрешенную дорожным законодательством на междугородних трассах. Я ничего не успел в этой жизни, но я уже не тороплюсь. Куда мне спешить? Это мое поминание, моя панихида, мой прощальный путь. Путь, намеченный Блондинкой, который я лишь повторяю.

Знакомые территории, знакомые деревни. Я был здесь недавно, я изучил маршрут назубок. Теперь-то я могу оглядеться по сторонам, и именно для этого я еду. Места красивые, нет слов, Башкирия — антипод неказистости. Но только если вы думаете, что мне сладостно от этой красоты, то вы ничего не поняли. Ведь она уже никогда этого не увидит. А мне одному не в радость. Не могу больше один. Подыхаю.

Я включил музыку. Тихо-тихо, для фона. Музыка уничтожает слова, а я хочу быть услышанным. Боль разорвет меня изнутри, скоро разорвет, но пока не время. Пока я не могу ей этого позволить.