Пробитое пулями знамя

Вера хотела заспорить, но поняла — бесполезно. С неприязнью сторонясь молча стоящего Буткина, она проскользнула мимо него.

Глянула на баррикаду. Савва стоял на том же месте, привалясь к брусьям, и так же после каждого выстрела толчками дергались его плечи.

Саввушка! — крикнула снизу Вера.

Он не услышал. Вдавливал новую обойму патронов в магазинную коробку винтовки, а сам не отрывал глаз от окна.

И у Веры вдруг промелькнула дерзкая мысль. Она не позовет к Лебедеву Савву, потому что тогда, конечно, пошлют его. А солдаты могут убить. Она пройдет сама, прямо сейчас, как три раза уже проходила. Ее не тронут. Она пойдет своей счастливой дорожкой мимо депо и «брехаловки». Это место особенно хорошо видно от Саввы. Увидит ли он ее? Еще светло. Увидит! Пусть полюбуется, как ловко она прошмыгнет. Савва сразу расскажет об этом Лебедеву, и все поймут, что она поступила правильно.

Во дворе суше, звонче хлопали выстрелы. Посвистывали пули, летя непонятно куда.

Вера пролезла в пролом, прокралась вдоль стены депо, остановилась у самого уголка, замирая. Знакомый холодок страха защекотал ее возле ушей. Ну, сколько тут — еще сотня шагов? Бояться ведь нечего. Солдаты Зубицкого целятся по верху окон, даже случайная пуля ее не заденет, пройдет над головой. Вера оглянулась. В каком окне Савва? Отсюда не угадать.

Девушка зажмурилась и сделала несколько шагов вперед, всем существом своим угадывая, что теперь она идет уже вся открытая, — тяжело поднять веки, когда винтовки направлены прямо в тебя… Но почему в нее? Солдаты ведь стреляют выше! И Вера открыла глаза. Взгляду ее сразу предстала протоптанная в снегу узкая тропинка, затянутые белым инеем рельсы, горки из шпал, а за ними — проросшие таким же инеем солдаты. Колючки их штыков нацелены в окна… Подлые! В Савву…

Вера пошла быстрее и смелее. Нет, теперь она не станет хихикать, вертеться бесенком перед солдатами. Пойдет в упор на них, и пусть посмеют…

Одна колючка штыка вдруг наклонилась. Блеснул короткий красный огонь. Яркий, как солнце, он почему-то разросся в полнеба, приподнял его, расколол и швырнул Вере в лицо жгучую ледяную метель. А потом… не стало уже ничего.

24

Не дождавшись возвращения Веры, Лебедев из нарядной сам вышел в цех — поискать Савву. Время дорого! Нужно немедленно принимать окончательное решение. Заговура раскисает совсем. Еще больше тревожит поведение Буткина…

Как все произошло? С прибытием первого эшелона Зубицкого рота Заговуры ушла в пустые мастерские. Это он, Заговура, дал гудок, сзывая рабочих. Там он произнес речь, убеждая всех, что мастерские неприступны и стойкая их оборона заставит власти принять все требования восставших. Людей увлекли его слова. Они обещали более легкий путь к победе, чем призыв Лебедева на этом митинге — соединить свои силы с восставшими в Красноярске. Люди готовы были сразиться с врагом, но не где-то в неизвестности, уезжая в далекий город. Другое дело — тут вот, на привычном месте. И тогда выступил Буткин. Предложил разойтись по домам, через представителей вести переговоры. Гнев охватил рабочих: «Как! Испугаться Зубицкого? Разойтись сейчас по домам? Поднять без боя руки вверх? Отказаться от всего, что нами уже захвачено, взято? Нет! Правильны слова Заговуры: построить баррикады, стоять до конца!»

И вот сам же Заговура теперь отказывается от обороны, готов сдаться, а Буткин, оставшись вместе со всеми в мастерских, сеет разлад и неверие: «Не надо было браться за оружие!»

Лебедев дернул пряжку, затягивая ремень потуже. Сдаваться? Нет, никогда! Только прорыв! Выйти, вырваться из этого кольца! Теперь люди поняли свою ошибку. Как горько, что это уже после жертв, которых могло и не быть!

«Но где же Савва Трубачев? Куда девалась Вера?»

Лебедев пошел вдоль баррикады. Савва все время стоял здесь. Куда бы это мог парень уйти? Дружинники, старательно целясь, стреляют. Тревога Заговуры еще не сказалась среди них. Нет никакой сумятицы. День близится к вечеру. В разбитые окна видно серое небо. Это не тучи, а морозная мгла. К ночи она плотнее ляжет на землю. Продержаться бы до ночи… Продержимся!

Вот Лиза Коронотова. В коротком полушубке, с закутанной в суконную клетчатую шаль головой. Укрывшись за толстыми листами котельного железа, она стоит и тоже стреляет из револьвера. Рядом с нею укреплено красное знамя восстания. Недавно пуля сбила его с крыши. Но подбежала Дарья и тут же подняла, а Лиза укрепила его у себя на баррикаде. Молодец! Не боится, что солдаты после этого стали стрелять в ее окно особенно яростно.