Проблема полковника Багирова

— Погибли… — промямлил Олег, раздувая во мне тихую убийственную ярость, но прежде, чем я дал выход злости, заикаясь, он продолжил: — Погибли, наверное. Мы не знаем, что с ними случилось. Когда ты не вернулся, мы отправились за помощью…

— Привели помощь? — хватаю за грудки и встряхиваю так, что у него зубы клацают. Не сомневаюсь, что, убедив себя в том, что поступают благородно, они покинули Аврору с ранеными, но потом где-то на середине пути поняли, что главное — выжить самим.

— Нет, — мотает испуганно головой. — Там вокруг полно джихадистов, песок носом роют в поисках тех, кто мог дезертировать живыми из лагеря. Мы побоялись сунуться в ближайшие деревни. Ну а смысл, если нас прямо там расстреляли бы? Думали добраться до наших войск или патруль встретить на контролируемой территории, а вон как получилось, — раскаиваясь, печально мотает головой. Из всего их короткого рассказа становится ясно, что они не знают о судьбе ребят.

— Север, мы пожалели, что оставили их, но вернуться посчитали глупостью, — вступился за товарища Витал. — Мы до последнего верили, что приведем помощь! — надрывно, со слезами на глазах. Не верю. Меня не трогает это представление. Хватаю и его за грудки.

— До последнего? Вы через три дня поняли, что не сможете им помочь. Вы бросили своего командира, бросили раненого товарища и девушку, которая в плену вам спасала жизни, рискуя своей. Если вам удастся выбраться отсюда живыми, ответите перед военным судом, — выговариваю сквозь зубы в лицо, а потом отбрасываю эту падаль от себя.

— Ты первым их оставил, — пока Олег стонет на земле, Витал подскакивает на ноги и пытается защититься. Я слышу в его словах предупреждение. Этот молокосос хочет припугнуть меня, чтобы я молчал?

— Военная прокуратура разберется, кто прав.

«А если не прокуратура, то жизнь», — добавляю про себя. Пока не вижу смысла их просвещать.

— А почему ты помощь не привел? — пытаясь меня обвинить. — Ты же первым за ней отправился, — никак не угомонится Витал.

— Не тебе меня допрашивать, — резко обрываю парня. Он начинает отступать, чувствуя угрозу. Правильно делает. — Я хочу знать, как вы сюда попали. Подробно! Кто привез? Где вас взяли? Сколько времени держали и что приказывали сделать?.. — требовательным жестким тоном.

Они рассказывают. Нервничают, но не врут. Дополняют синхронно друг друга. Может, конечно, сговорились, но это вряд ли. В любом случае они не стоят моего доверия. Хотя я тоже могу ошибиться в них, но пока своего мнения я не поменяю.

Для меня они мало чем отличались от предателей. Страх делает кого-то героем, кого-то трусом. Причем один и тот же человек в разных обстоятельствах может проявить себя по-разному. Я не стал бы брать таких ребят в отряд. Какие-то доводы они ведь привели себе, почему им не стоит возвращаться за командиром и товарищем. Убедили себя в собственной правоте. Не хочу обижать своих парней, сравнивая с этими, но неосознанно сравниваю. Мои ребята тащили бы на себе всех и до последнего вздоха защищали. В очередной раз убеждаюсь: какой командир, такие и бойцы.

Допрос ничего не дал. Их забрали неизвестные, связали и два дня держали где-то в подвале. Сегодня привезли и выкинули мне во двор. Ничего не говорили, не приказывали…

Наш бессмысленный разговор нарушает трель телефона, который я постоянно держу в кармане. Выбраться отсюда без поддержки будет нереально сложно. Я жду, что кто-нибудь из моих парней отзовется.

Первой мыслью было, что мои наконец-то вышли на связь. Но я тут же себя обрубаю, ребята звонить не стали бы. Только один человек мог мне набрать. Номер его телефона записан в «контактах», но на экране незнакомые цифры. Несложно догадаться, что у этой мрази номера телефонов на все случаи жизни. Если звонит, значит, не боится, что наш разговор записывают.

— Слушаю, — без приветствия.

— Как тебе мой подарок, Мирон? — растягивая слова, произносит Тарик с насмешкой. Жаль, что я не могу до него добраться и стереть навсегда ухмылку с его лица.

— Мог оставить его себе, — абсолютно серьезно. Я отхожу от парней — чем меньше они знают, тем лучше.

— Ты же просил их найти, — пропадает в его голосе легкость.

— Я передумал, но ты так быстро сбежал, что я не успел тебя предупредить.

— Зря ты горячишься. Они тебе понадобятся.

— Это вряд ли, — я догадываюсь, что Тарик начинает воплощать свой план в жизнь, но я не собираюсь ему уступать.

— Понадобятся, если захочешь получить живым сына генерала, — не скрывая превосходства в голосе.

Значит, Аврора ему слишком много рассказала. Плохо… Но что-то такое я и предполагал.

— А если не захочу?

— Я его убью и отправлю запись этого разговора его отцу вместе с телом.

— Я хочу получить живой и невредимой Аврору, — ставлю свое условие.

— Ее ты не получишь! — тут же теряет контроль Тарик и начинает визжать в трубку. Длинная речь на арабском — скорее всего, проклятья в мой адрес.

— Значит, разговаривать нам не о чем, — он понимает, что я не шучу.

— Ты не уйдешь отсюда живым! Мне стоит только отдать приказ… — орет в трубку, теряет контроль.