Проблема Спинозы

– Мы остаемся друзьями, но она – убежденная католичка, и он тоже собирается обратиться в католицизм. Полагаю, наша дружба сильно пострадает, когда я опубликую свои взгляды на религию.

– А как твои тревоги по поводу силы аффектов?

– Ах… – Бенто замешкался. – Ну, с тех пор, как мы последний раз с тобой виделись, я наслаждаюсь спокойствием.

И снова последовало молчание, которое в конце концов нарушил Франку:

– Ты замечаешь, что сегодня между нами все как-то по-другому?

Бенто, озадаченный, пожал плечами:

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду паузы. Раньше в наших разговорах никогда не было пауз. Всегда очень много надо было сказать – мы говорили без передышки. Никогда не возникало ни мгновения молчания.

Бенто утвердительно склонил голову.

– Мой отец, да будет благословенно его имя, – продолжал Франку, – всегда говорил, что когда не говорят о чем-то серьезном, то в беседе не может быть сказано ничего важного. Ты согласен, Бенто?

– Твой отец был мудрым человеком. Что-то серьезное? Что это, как ты думаешь?

– Несомненно, это связано с моим видом и моим энтузиазмом по поводу иудейского образования. Я полагаю, это тебя расстроило, и ты не знаешь, что сказать.

– Да, в твоих словах есть истина. Но… э-э… я не знаю, что…

– Бенто, я не привык слышать, чтобы ты ощупью подбирал слова! Если бы я мог говорить за тебя, я сказал бы, что «что-то серьезное» – то, что ты не одобряешь направление моих занятий. Однако в то же время твоему сердцу я небезразличен, и ты хочешь уважать мое решение и не желаешь говорить ничего, что причинит мне неудобство.

– Хорошо сказано, Франку. Я действительно не мог подыскать нужные слова. Знаешь, тебе это необыкновенно удается.

– Что – это?

– Я имею в виду – понимание нюансов того, что говорится и не говорится между людьми. Меня поражает твоя проницательность.

Франку склонил голову:

– Спасибо, Бенто. Это дар моего благословенного отца. Я учился, сидя у него на коленях.

И снова пауза.

– Пожалуйста, Бенто, постарайся поделиться своими мыслями о нашей сегодняшней встрече – до этого момента.

– Что ж, попытаюсь. Я согласен, что-то сегодня происходит по-другому. Мы изменились, и я пытаюсь справиться с этим, но получается очень неуклюже. Ты должен помочь мне разобраться.

– Лучше всего просто поговорить о том, как мы изменились, я имею в виду – с твоей точки зрения.

– Прежде я был учителем, а ты – учеником, который соглашался с моими взглядами и хотел провести жизнь в изгнании вместе со мной. Теперь все это изменилось.

– Потому что я начал изучение Торы и Талмуда?

Бенто помотал головой:

– Это не просто изучение. Твои собственные слова – «учусь с радостью». И ты точно поставил диагноз моему сердцу: я действительно боялся оскорбить тебя или омрачить твою радость.

– Ты думаешь, наши пути расходятся?

– А разве нет? Наверняка ведь теперь, даже если бы ты не был обременен семьей, ты бы не решил идти вместе со мной моим путем?

Франку довольно долго думал, прежде чем ответить.

– Мой ответ, Бенто, – и да, и нет. Думаю, я не пошел бы твоим путем в жизни. Однако даже при этом наши пути не разошлись.

– Как это может быть? Объясни.

– Я по-прежнему всей душой принимаю всю ту критику религиозных суеверий, которую ты излагал в разговорах с Якобом и со мной. В этом я с тобой заодно.

– Однако теперь ты получаешь огромную радость от изучения суеверных текстов?

– Нет, это неверно. Я испытываю радость от процесса учения, и вовсе не всегда – от содержания того, что изучаю. Знаете, учитель, между этими двумя моментами есть разница.

– Пожалуйста, учитель, объясните! – Бенто с явным облегчением широко улыбнулся и дружески взъерошил рукой волосы Франку.

Франку улыбнулся в ответ, помолчал пару секунд, радуясь прикосновению друга, и продолжал:

– Под «процессом» я подразумеваю, что мне нравится заниматься образованием своего разума. Я наслаждаюсь изучением иврита и восторгаюсь целым древним миром, который открывается мне. А изучать Талмуд оказалось гораздо интереснее, чем я воображал. Вот только на днях мы занимались историей рабби Йоханона…

– Какой именно из историй?

– Историей о том, как он исцелил другого раввина, подав ему руку, а потом, когда он сам заболел, его посетил еще один раввин, который спросил его: «Приемлемы ли для тебя эти страдания?» И рабби Йоханон ответил: «Нет, ни они сами, ни награда за них». И тот, другой рабби, излечил рабби Йоханона, подав ему руку.

– Да, я знаю эту историю. И в каком отношении она показалась тебе интересной?

– Во время обсуждения мы подняли много вопросов. К примеру, почему бы рабби Йоханону просто не излечить самого себя?

– И, конечно, класс говорил о том, что пленник не может освободить сам себя и что награда за страдания ждет в загробном мире.