Проблема выживания

Потом искаженные роящимися летучими крысами человеческие фигуры стали падать, и снег вокруг них окрасился кровью. Но и снег все новые и новые клубы крыс покрывали своими телами и высасывали его, чтобы ни одна молекула питательного человеческого вещества не пропала даром.

Когда Ростик не мог больше на это смотреть, он отвалился от окуляров и почувствовал, что по его спине под тельняшкой текут ручьи пота. Он был так напряжен, когда смотрел на смерть людей на площади, что сейчас был способен к разумным действиям не более ребят, что там погибли.

Но ему еще предстояло сделать одно дело. Пошатываясь, он спустился с каменных ступеней, которые вели в вентиляционную камеру, где и был установлен перископ, и потащился мимо разом притихших людей к единственно оставшейся открытой двери. Тут народа было много, были даже врачи. Они пытались оказать помощь десятку покусанных в кровь солдат, которые все-таки сумели добраться до двери.

Несколько прорвавшихся в помещение крыс были уже убиты, а их раздавленные в кровавую кашицу тела заляпали бетонный пол перед входом неопрятными красными пятнами. Ростик глянул в круглое смотровое окошко, проделанное во внутренней двери в переходный тамбур. В тамбуре остались двое, теперь они лишь отдаленно напоминали людей. На них роилась сплошная масса крысят, потому что внешняя дверь осталась открытой.

В углу одну из сестер больницы — крепкую, сильную на вид женщину — кто-то пытался привести в чувство нашатырем и валерьянкой. На нее было неприятно смотреть — таким белым было ее лицо, такими безвольными складками кривились ее губы, так бессильно дергались ее руки. Дрожащим голосом, на грани истерики, она объясняла:

— Я пыталась, ждала их, пока могла... Но они... не успели. Почему они побежали не к двери, а вбок? Я хотела даже поймать одного, втащить...

— Глупости, Таня, — услышал Ростик твердый, знакомый с детства голос, только сейчас в нем не было ни грана тепла и привычной доброты. — Попыталась бы — там сейчас лежало бы и твое тело.

Неужели мама и так может? Для Ростика это было открытием. Но на сестру этот голос произвел почти магическое действие. В ее глазах появился признак сознания, губы у нее сжались в узкую полоску, она встала.

— Прошу простить меня, Таисия Васильевна, я действительно... Больше не повторится.

— Вот и хорошо. Ступай в перевязочную, там кто-то от испуга в вену попасть не может, а мы противостолбнячные подкожно себе позволить не можем...

Сестра, как и все остальные люди в белых халатах, ушла. Раненых увели следом за ними, желающих помочь было достаточно. Ростик постоял рядом с теми, кто выбрался из черной метели своими силами.

— Как там было? — спросил он тощего мальчишку едва ли старше пятнадцати лет.

— Как наводнение, — отозвался парень и, смерив оценивающим взглядом офицерский бушлат Ростика, полученный со склада перед поездкой в Чужой город, отошел к стене.

Делать было нечего, Ростик вернулся к перископу. Желающих сидеть и смотреть на то, что творилось наверху, поначалу было немало. Но потом осталось гораздо меньше. Регулярно у окуляров нес вахту только сам Ростик да еще тот самый пятнадцатилетний, который никому так и не сказал своего имени, отзываясь лишь на кличку Боец.

Прошел этот день, потом еще один, потом дни и ночи стали смазываться, превращаясь в одну общую, очень смутно осознаваемую временную протяженность. От нее в памяти оставались лишь подавленность и беспричинный страх.

Впрочем, страх был не совсем беспричинный. Ростик смотрел на мир, который оказался во власти летающих крыс, с совершенно новым пониманием, с новой, невообразимой ранее точки зрения. Оказалось, крысы способны были грызть практически все, кроме камня, асфальта, стали и упрочненного стекла. Оконное стекло они разбивали, построившись в чуть более плотный, чем обычно, летящий таран. Конечно, передний ряд крыс при этом погибал, расшибившись о прозрачную преграду, но остальные все-таки проникали внутрь и выгрызали в квартирах людей все, что только могли.

Дней через пять Ростик уже знал, что подавляющая часть крысят бывает не больше полевого мышонка, но встречаются и размером с небольшого котенка. Эти были все время очень голодны и пытались жрать своих. Их боялись, но почему-то не убивали. Иногда большие крысы нападали друг на друга, но летали они плохо. Ростику пришло в голову, что в случае долговременного перелета они худеют, а самые неудачливые прямо в полете погибают от голода.

Еще Ростик каким-то образом понял, что кольцо насекомых, опоясавшее Боловск еще летом, то самое, которое люди не смогли ни преодолеть, ни отодвинуть в степь, крысы попросту смяли. Кузнечики, увлеченные своей победой над городом, погибли практически все.