Проблемы социологии знания

5. Наконец, и овеществление научных средств производства, т. е. научной техники и материалов, – это, собственно говоря, тот же самый формальный процесс, что происходит также и в военной технике, и в технике материального производства и коммуникаций; это тот же самый процесс, в котором по образцу насквозь механистической и абсолютистской структуры ордена иезуитов почти все церковные ордена и сама средневековая церковь медленно преобразуются в послетридентскую; это тот же процесс, что происходит при отделении «предприятия» и его бухгалтерского учета от приватной бухгалтерии предпринимателя[215]. Точно так же, как в противоположность средневековому рыцарю, конь и меч которого являются его собственностью, солдат современных армий экипируется государством; как рабочий соединяется с «предоставляемыми» ему машинами, материалами, зданиями и т. д. – так и в лабораториях, обсерваториях, коллекциях, институтах, испытательных станциях производственно-техническое оборудование методизированной и овеществленной науки отрывается от

отдельного исследователя, вынужденного пользоваться им вместе со многими другими. Средневековый кабинет ученого с его многообразными принадлежностями и частной собственностью больше не существует. Обусловлен ли этот процесс экономически? Вовсе нет. Овеществление, систематизация технических средств всех родов деятельности есть всеобщий формальный закон, определяющий направление движения цивилизации, и хозяйства он касается в такой же мере, как науки, церкви или, например, войны. Точно так же связанное с этим овеществлением научной техники и материалов превращение исследователей в служащих

– полное (превращение их государственных чиновников) или половинчатое, – работающих под началом организующего труд руководителя предприятия, подчиняется тому же социологическому правилу, в соответствии с которым, например, «офицер» воинской дружины средневекового феодала превращается в офицера «регулярной» (со времен Французской революции) армии и находится на службе у государства, а не у князя как личности; в соответствии с которым из старинных выборных общественных должностей, укорененных в политических отношениях господства и в актах доверия между власть предержащими, из наделенного долговременной инвеститурой и полномочиями власти феодального чиновничества и судейства вышел нанятый за «жалованье» служащий – специалист и профессиональный судья современного государства. Лишь национальными особенностями объясняется тот факт, что в немецких научных институтах в силу принятого в немецком университете принципа единства исследования и обучения процесс превращения исследователей в государственных чиновников происходил и происходит значительно быстрее, чем в Англии и романских странах, где, как в Англии, дольше существовала средневековая система (Оксфорд, Кембридж), а с другой стороны, значительно более распространен и признан, нежели в Германии, тип свободного исследователя-любителя[216], или, как это имеет место во Франции, исследование и обучение в большей степени

распределены между особыми государственными институтами (путь, по которому пошла и часть новых немецких «исследовательских институтов»[217]), или, как в Северной Америке, где основное место занял «фондовый университет», поддерживаемый и питаемый экономикой.

Дифференциация специальных наук, отчасти обусловленная имманентной логикой научного процесса (например, психофизика, физическая химия, механика развития, точная наука о наследственности), отчасти – экономией духовных сил исследователей и предрасположенностью дарований, со-определена вторично – но лишь вторично – не только двумя указанными выше мотивами, а еще и социологически

– дифференцирующейся потребностью общества в специально обученных служащих (проповедники, учителя, старшие учителя, врачи, государственные чиновники, коммунальные служащие, хозяйственные служащие, судьи, инженеры и т. д.). Этот последний мотив дифференциации и разграничения наук скорее мешает, нежели способствует логической взаимосвязи научных теорий – одна из многих причин, по которым я считаю необходимым отделить друг от друга исследовательские и учебные учреждения, тем более «учреждения образования», более радикально, чем это раньше имело место в Германии[218].