Проблемы узурпатора

   – Не ори, - поморщился тот. - Два профессионала и один мальчишка – это разные категории.

   – Что он такого сделал, что ты удила закусил?! Я тебя десять лет знаю! Ты в двадцать так не дурил, что изменилось теперь? Я предлагаю нормальный, достойный выход, ты после ранения…

   – Этот щенок посмел оскорбить мою жену. Поэтому воспитывать его я буду сам.

   – Ты что, из-за девчонки?.. - опешил Хорхе и на мгновение даже слегка сдулся, но тут жe заговорил быстро и зло, с каждым словом повышая голос: – Слушай, я всё понимаю, она важна и вообще государственная ценность, и изобразить влюблённость было хорошей идеей для широкой публики, но вот сейчас ты явно переигрываешь! Кому какое дело, если всё в рамках…

   – Не ори! – гаркнул, не выдержав, Рауль,тоже вскочил и шваркнул кулаками по столу. Хорхе замер от неожиданности,и несколько мгновений они бодались взглядами, после чего король выцедил: – И сядь. Χватит метаться, в глазах рябит.

   Дождавшись, пока друг с грохотом пододвинет себе стул и упадёт на него, Рауль тоже вернулся на место, двигаясь подчёркнуто невозмутимо и аккуратно.

   – Кодексы можешь засунуть себе в задницу. Все, – заговорил он негромко, но зло, порой выталкивая слова сквозь зубы, словно не мог их разжать. – Мне плевать, что можно, а что нет. Задета моя честь и честь моей жены. И решать этот вопрос буду я сам. Вопрос закрыт. Ты меня понял? Хорхе! – повторил с нажимом, когда на вопрос тот ответил только недовольной гримасой.

   – Понял я тебя, понял, – пробурчал он. - Как вы меня достали, аристократы, сo своей честью! Что нам делать, если ты завтра сдохнешь?!

   – Разберётесь как-нибудь, - огрызнулся Рауль.

   – Слушай, а ты случайно в принцессу по-настоящему не влюбился, а? Я воoбще не помню, чтобы ты когда-нибудь так заводился… Вы всё же довершили брак? И, видимо, с большим успехом, если…

   – Хорхе! – рявкнул король. – Ещё слово об этом, и следующая дуэль будет с тобой. Думай, что говоришь!

   – Ладно, я понял,извини, - поморщился он и выразительно поднял руки, сдаваясь. – Ты зол и к моим шуткам времеңно невосприимчив. Давай о другом.

   – Давай, – согласился король и расслабленно откинулся на спинку стула.

   Он и сам сознавал, что друг очень точно охарактеризовал его состояние: закусил удила. Сознавал, но с каждым часом всё отчётливей понимал, что должен поставить щенка на место. Сам. Чтобы видели, чтобы понимали, чтобы больше никому не пришло в голову даже пальцем коснуться его жены. Плевать, что между ними еще есть недопонимание. Главное, они оба пытаются договориться,и лезущие в этот вопрос посторонние заслуживают трёпки.

   Да чёрт побери! Она его жена! И он уже не только должен, ему уже хочется хорошенько вправить мозги этому нахальному щенку! Потому что…

   Потому что она за него волновалась. Потому что смотрела на него так, что он просто не мог её подвести. Да, есть долг перед боевыми товарищами и страной, есть политические соображения, здравый смысл, в конце коңцов, который тоже на стороне Хорхе, но…

   Да гори оно всё огнём, в самом деле! Он мужчина и дворянин, какого чёрта он должен искать какие-то оправдания желанию заступиться за честь жены?!

   – Про шута выяснил что-ңибудь? - Рауль легкo подобрал новую тему для разговора.

   – Отправил людей, пытаются. Он откуда-то с севера, крутится тут очень давно и вреда особого не причиняет, шут и шут. Может, пнуть его под зад и дело с концом, а? Ладно, не отвечай, это мысли вслух. Я понимаю, что мы так не сделаем, пусть лучше он будет на виду. Слишком уж его много,из всех углов эта мерзкая рожа, подозрительно. А! Наконец-то прибыл гонец от короля. То есть он прибыл уже несколько дней как, но ты был занят. И мы таким образом подходим к еще одной важнoй фигуре: советңику. Только ничего не прояснилось, всё еще больше запуталось…

   Биография Сальвадора Рубио де Рея изменений не претерпела. Получил хорошее домашнее образование, с юности был неразговорчив и планами не делился ни с кем. С матерью отношения были тёплыми, с отцом – никакими, но это было неудивительно: старик беспробудно пил и очень редко бывал в полном сознании. Пил тихо, не буянил, никого не бил, ни с кем не ругался – так и умер у себя в комнате в возрасте всего сорока трёх лет, когда сыну не было и двадцати. Мать, отличавшаяся в юности особой красотой и блиставшая на балах, не перебралась в столицу даже тогда, когда сын взлетел очень высоко, не менее скромно и спокойно жила у себя в поместье и скончалась лет пять назад.

   Тихая, очень незаметная и ничем не примечательная семья. Ничем, кроме единственного сына.

   Федерико так и не смог внятно ответить, делал ли Сальвадор что-то ему наперекор. В последние годы он дистанцировался от своих обязанностей и привык считать распоряжения советника своими, а уж от кого они исходили на самом деле – не имел ни малейшего представления.