Проблески рассвета

Неожиданно сильным ударом ноги он отшвырнул ещё валявшегося Адриана в комнату. Точнее попытался отшвырнуть, потому что блондин схватил ногу и потянул на пол. Они сцепились и покатились по полу, молотя друг друга руками. Мэнлиус разозлился так, что его тени опасно зашевелились, подчиняясь пробудившейся от гнева и страха силе Бездны. Адриан это почувствовал. «Вот чёрт, я переборщил! Конечно, я хочу испробовать эту силу, но не в таких обстоятельствах!» Поэтому блондин позволил рыжему занять доминирующее положение сверху, а сам поднял руки в успокаивающем жесте, готовясь, правда, высвободить электричество.

— Хорош-хорош. Ну перегнул я палку, признаю! — выкрикнул Адриан. — Такой уж я эгоистичный тип! Мне трудно подчиняться приказам! Ты мог бы хотя бы делать вид!

— А в кризисный момент кто будет делать вид? — прорычал Алэйр, глаза которого заполнялись тьмой, а сами тени начали опутывать блондина.

— Эй, парни, если вы не угомонитесь, я вас обоих взгрею! И не только я! — прорычал лысый крепыш в халате пациента, высунувшись из коридора.

А потом увидел Мэнлиуса. Мэнлиус посмотрел на него тоже и в его мозгах что-то щелкнуло. К крепышу присоединились ещё парочка типов. В коридоре слышался шум-гам. Звали стражниц.

Немая сцена.

Мэнлиус кашлянул и слез с Адриана.

— Ну переборщили немного, — а потом выставил палец в сторону пациентов. — Это дела ордена магов! Никто ничего не видел!

Пациенты расширили глаза, закивали как кукольные болванчики и их как ветром сдуло. Адриан отполз от парня к двери.

— Ну как, пришел в себя? — поинтересовался он испуганным голосом. — Или мне помочь?

Мэнлиус вздохнул и сел на кровать.

— Сам виноват — проворчал он. — Позволил лишнего.

Адриан пытался что-то сказать, но не мог, чувствуя свою неправоту. А потом ощутил, как дверь открылась.

— Парни, здесь госпиталь и здесь нужно следить за поведением. Шум запрещён — недовольно произнесла монахиня в сопровождении стражницы. — Или нам нужно больше аргументов?

Обе женщины выглядели достаточно грозно. Даже монахиня, несмотря на внешне хрупкий вид. Впрочем, основным аргументом служила всё-таки стражница, которая положила руку на дежурный жезл. Мэнлиус снова вздохнул и поднялся, а потом поклонился. «Сейчас лучше признать свою вину» — понял он. «Это проще чем пожинать последствия. Тем более лично мне извиняться никогда сложно не было».

— Приношу свои извинения. В произошедшем была моя вина. Этого больше не повторится.

— Эй, не бери всю вину на себя! Я тоже виноват! — Адриан проворно развернулся, встал на четвереньки и склонил голову. — Был не прав, исправлюсь!

Мэнлиус даже удивился такой сговорчивости гордеца. «Да уж, многого я о нём не знаю…»

— Ну что с вами сделаешь, — нервно усмехнулась монахиня. — Готовьтесь на срочное лечение. Мать-настоятельница решила провести его раньше.

Напарники удивлённо переглянулись, предчувствуя неприятности. Вся их жизнь и особенно последнее путешествие развили чутьё на грядущие проблемы. Пока они собирались на это странное лечение, Мэнлиус размышлял над словами напарника и над тем, что с ним делать. А ещё пытался понять, что для него важнее — авторитет или нечто большее?

А ещё Мэнлиус чувствовал, что его тени не желают успокаиваться на все усилия. «Кажется, это будет беспокойная ночка» — подумал он.

За стражницей они следовали по пустым сводчатым коридорам госпиталя. Адриан был рядом, но после непростого разговора с ним рыжий чувствовал себя как никогда одиноко. Коридоры были освещены, но этот свет казался холодным и неестественным. Всё вокруг снова стало восприниматься каким-то ненастоящим и иллюзорным.

Сам же блондин молчал, пытаясь сдерживаться. Пытался он и разобраться в своих чувствах. С одной стороны он понимал, что перегнул палку и посчитал, что сейчас лучше дать рыжему время остыть. С другой стороны у него была своя гордость, так что блондин продолжал злиться на рыжего. Но так же блондин успел привыкнуть к рыжему и рыжий местами в целом ему нравился. Путешествовать с ним было для блондина интересно.

Стражница чувствовала, что между этими двумя что-то произошло, но лезть в чужие дела было не по протоколу. К тому же чувствовала она и странные изменения в Мэнлиусе. Они её пугали, и женщина решила сообщить обо всем матери-настоятельнице. Она ещё не знала, что мать-настоятельница получала соответствующие документы о рыжем.

Боль одиночества заставляла злиться и рыжего. Он прокручивал в голове всё что с ним произошло начиная с того злополучного дня в башне. И понял, что ему надоедает быть жертвой. Злость росла и укреплялась в истерзанной беспокойствами душе парня. Он осознал, что эта злость всегда была для него источником сил и будет полезным подспорьем в дальнейшей борьбе.

«Вот только в борьбе за что?» — подумал Мэнлиус. «За что я должен бороться? Я выполняю задание магистра, но чего хочу сам? Нравится ли мне работать на орден?»

О том же думал и Адриан. И пришел к важному для себя выводу: «Нет, мне не нравится работать на орден. Этот орден однозначно прогнил. Вот только что делать с рыжим идиотом и собственной гордостью? Поодиночке мы не выживем…»