Пробоина: Гвардеец

Меня тут же согнуло от удара в живот. От боли я забыл, как дышать, а воздух словно обжигал легкие изнутри. Грозный перестал смеяться, подтянув меня за ворот и вонзив в меня холодные зрачки.

— Я сколько раз уже говорил? Никаких формальных обращений, –спокойно произнес он и добродушно улыбнулся.

— Так точно… — просипел я.

— Ну, а если серьезно, Центр. Как планируешь стресс снимать? Куришь? Пьешь? Может что посильнее долбишь, «порошок счастья» или грибочки там какие? Или ты по бабам?

Вообще, про порошок и грибочки он сказал как можно небрежнее, но я прекрасно понимал, что ни один командир не будет терпеть торчка в роте. Вылетишь, как миленький…

— Вот от баб не отказался бы, — с трудом прохрипел я, сплевывая накопившуюся во рту слюну. Казалось, что выхаркиваю собственные легкие, настолько у сержанта был тяжелый удар.

— Это хорошо… — Грозный подхватил меня под руку и дотащил до бронемашины, — Бабы — это очень хорошо!

* * *

Мне удалось перекинуться с Максом парой фраз. Тот сразу же спросил, о чем мы говорили с Контуженным, и я рассказал о переспективах. Сапрон поддакнул, что он тоже слышал от танковых о том, как им понравилась моя стрельба.

Но в глазах Сапрона засела явная тревога, и он спросил с легким наездом:

— Ну и чего ты решил?

— Да решил, что если тебя оставить с пулеметом наедине, ты совсем без рук останешься, — я кивнул на его пальцы.

На той самой руке, которой он пытался запихивать ленту в пулемет, кончики пальцев у него были синие и явно кровили. Покалечился он еще хлеще, чем я тогда.

Сапрон заржал, постучав этими кончиками, и поморщился от боли.

— Да… твою ж Луну… в общем, Центр, я рад, — он кивнул.

Я вновь занял место в орудийной башне, но на сей раз с благородной миссией по охране. Поселок считался зачищенным, а потому скоро должна была подъехать основная колонна, и мы же, получается, ее прикрывали.

Группа Тараканова выдвинулась на базу с целью доразведки. И в случае, если там завяжется бой, наша машина должна была выступить к ним с целью огневой поддержки. А по факту же нам просто дали отдохнуть…

От скуки я слушал радиопереговоры в наушниках. Тараканов докладывал практически каждые сто метров одно и то же, потому что каждые сто метров не было никаких изменений.

Это мне быстро наскучило, и я начал вращать колесо переключения частот, пока не наткнулся на голос Контуженного.

— Ага, счаз! Пусть сначала Незримая лично вылижет мне яйца! — веселился сержант, — А еще лучше пусть парочка ее последовательниц в образе рыженьких студенточек…

Слушать сексуальные фантазии командира я тоже не решился, переключив сразу на следующую волну. Мне конечно было интересно узнать, о чем же таком дискуссировал Контуженный, но боюсь, что его живые описания слишком будоражили мою воспаленную после боя фантазию.

Адреналин подотпустил, и потому мне дико хотелось жрать… и, как ни странно, женщину. Недаром говорят, что все армейцы — это похотливые животные. Еще бы тут не быть похотливым, когда после каждого такого замеса, где легко обрываются жизни, инстинкт размножения долбит по мозгам гормонами.

К сожалению, кроме докладов Тараканова и перепалки Контуженного, ничего интересного в эфире не наблюдалось, так что я вернулся к подслушиванию отчетов лейтенанта. И, свесившись вниз, попутно разглядывал трофеи в десантном отсеке.

В основном мужики закидали сюда ящики с патронами и едой, а также ружья. Вот только они были какие-то странноватые, эти ружья…

Вместо уже привычного продольно-скользящего затвора у них имелся барабан, как у револьвера нашего Грозного. А у некоторых так и вовсе какая-то скоба.

Все-таки странные эти кочевники.

Винтовку со скобой я еще мог хоть как-то понять — работать с коня с ней удобнее, чем с продольно-скользящим затвором. Хотя точность при стрельбе лежа наверняка падает, ведь невозможно перезарядиться, не отрываясь от прицела.

Но вот ружья-револьверы казались мне дикостью. Ну да, тут есть шесть быстрых выстрелов, но потом из каждой каморы надо выбивать гильзу и запихивать новый патрон. Получается, перезарядка такого ружья неимоверно долгая, да и само ружье массивнее.

В общем, гнались за одним плюсом, да нахватались минусов…

От разглядывания мародерских трофеев меня вдруг отвлекло то, что уже пару минут как от лейтенанта не поступало привычных докладов. И это напрягало… А еще больше напрягало то, что Орел его настойчиво запрашивал, а Таракан не отвечал.

— Луну твою налево, –выругавшись, я перебрался обратно на свое место и машинально довернул башню в направлении, куда уехала разведгруппа лейтенанта.

Переключив прицел на максимальную кратность, я силился рассмотреть, что там на горизонте, но — увы! — мощности были маловаты. При всей гениальности красногорских оптиков, они не смогли совершить чудо и позволить заглянуть за горизонт.

— Орел, Таракану, — наконец прозвучал голос командира взвода, и я едва слышно выдохнул, — Я на точке, тут одни трупы. Следов колонны снабжения не наблюдаю… Походу, ее увели отсюда, как и всю технику первого батальона.

— Принял. Закрепляйся там, сейчас подьедем, — ответил ему Орлов.