Пробудившая пламя (СИ)

– Стоять! – крикнул Таргос уже подошедшим к жертвам евнухам. – Господин, я прошу отменить ваше решение. И передать этих лекарей мне, с целью выяснения, не сделано ли всё это было специально, по злому умыслу или в чьих-либо интересах.

– Спасибо, что остановил, Таргос. – Признал я правоту молочного брата. – Забирай, они в твоей власти. Для меня они умерли.

Ритуальная фраза, означавшая одно, смертный приговор. Мои шаги разносились по каменным коридорам, да ещё и бессмертные, стоявшие в карауле по всему дворцу, выкрикивали титул и моё имя по мере моего приближения. Я шёл разбираться во всём до конца.

Но уже сейчас знал, что чтобы я не узнал у казначея, наказать Ираидалу за приписанные себе обозы, я не дам. И тут я даже с шага сбился. Эти её слова передал отцу Файрид, который чувствует ложь. Услышав от Ираидалы, что это она собирала обозы, брат не усомнился. А значит...

Я виноват. И вина эта только усугублялась все последние годы. Вспомнилась моя гордячка, какой я видел её в последний раз, злое, изумрудное пламя глаз, упрямо вздeрнутый подбородок и голос, уверенный и холодный. Впервые на моей памяти, Ираидала назвала меня просто "оманом". Видно обида в ней говорила тогда нешуточная, раз она лишила меня титула повелителя своего сердца. Для многих мелочь, для неё важное.

Исправлять придется слишком многое, и её затянувшаяся и незаслуженная ссылка в этом, мне совсем не поможет. Примет ли она моё сожаление? Как ей доказать моё раскаяние? Шепчутся же по дворцу, и громко шепчутся, раз эти слухи даже Таргос мне передал, что в ту ночь сердце лари умерло.

Мои мысли прервала появившаяся дверь, ведущая к казне. Тут же была и рабочая комната казначея и его помощников.

– Оман, как я рад вас видеть! – встал мне на встречу из-за своего стола казначей. – Как ваше здоровье, как раны? Не беспокоят.

– Беспокоят, только не раны, а траты. Траты лари Ираидалы. Фонтаны, облагороженная площадь, гавань, построенные почти заново два больших квартала. – Давал я шанс всё разъяснить казначею. Ведь почему-то мать была уверена, что всё это делается на деньги из казны.

– Так год уже прошёл с тех трат. – Забегали глазки казначея.

– А меня как раз год и не было. – Заявил ему я, видя, как его привычно начинает трясти. – Сколько потрачено денег из казны?

– Сейчас, я принесу записи. У меня всё подсчитано. – К моему удивлению заверил меня казначей, и ведь действительно принёс.

И суммы там были в полтора раза больше тех, за которые отчитывались перед душеприказчиком, как называли следящих за исполнением воли в народе, старшие кварталов. И был такой маленький незначительный нюанс. Отдающий, клялся, что эти деньги его смертные. И магия мира мгновенно карала того, кто пытался соврать. То есть, Ираидала точно отдавала свои деньги.

– Как много. – Заметил я.

– Так всё же с магами строилось. Работников нанимали. А в гавани такие течения! Многие гибли, приходилось семьям платить. – Тяжело вздохнул казначей. – А вот эту сумму лари потребовала перед отъездом, для обустройства значит...

– А если я велю привязать тебя к стулу, и сунуть твои ступни в огонь, сумма затребованная лари на строительство и с собой не уменьшится? – решил заканчивать этот фарс я.

– Что? Пррростите... – вытаращился на меня казначей.

– Не прощу. Как давно ты воруешь, приписывая лари траты? Позовите Таргоса. – Крикнул я в открытую дверь. – Всё строительство в городе, ведётся на смертные, полученные лари за два покушения! С оформленной при свидетелях волей и передачей денег под клятву!

– Я не знал, не знал, оман, простите! – завизжал свиньёй казначей.

– Рассказывай! – тряхнул его я. – У тебя же всё записано. Давай показывай траты лари за прошлый поход.

Казначей метнулся вглубь своих стеллажей и вынес толстые прошитые тетради.

– Вот, господин. Смотрите. – Я пролистал до примерной даты отправки обоза. Суммы с пометкой "лари Ираидала" нашлись быстро.

– Это что за траты? – ткнул я пальцем в эти строки и заметив, как мнется казначей рявкнул. – Живее!

– Обоз. – Еле слышно просипел он.

– Какой обоз? – терял терпение я.

– Да обычный обоз, вам на рубежи. – Вышел из-за стеллажей парнишка с синяком под глазом.

– Ты кто такой? – рявкнул я.

– Помощник казначея. – Прозвучало в ответ.

– Бывший, бывший помощник, оман. Сегодня выгнал, вот отбудет наказание... – зачастил казначей.

– За что выгнали? – понял, что уж очень не по нутру казначею появление этого парня, я.

– Много видел, много слышал, а ещё больше говорил, и память у меня хорошая. – Ответил парень.

– И что же ты такого наговорил, что таким украшением обзавёлся? – спрашиваю, а сам прикидываю, сможет ли он принять дела.

– Что доворуется старый крысюк, сдерут шкурку за его дела. Прибьют вас, оман, на очередной войне, а илсиры и ирлери за мать спросят. Да так спросят, что кровавыми слезами умоются все, кто её обижал. И поделом. – Заявил этот много говорящий.

– Парень, а ты случаем не бессмертный? – спросил я, даже растерявшись от такой прямоты. – А то ведёшь себя так, словно твоя смерть в пламени не отражается.