Пробуждение

— Значит, помню… Так вот, Мэри держала тебя в жидком гелии. Это намного лучше жидкого азота, который, строго говоря, не является полностью инертным газом. Гелий же хорош тем, что в нем разложение практически останавливается. Нанотехнологии постоянно совершенствовались, и недалеко было то время, когда они начали бы окупаться. А моя корпорация владела уже таким количеством патентов и разработала столько методик использования микроскопических машин, что легко могла стать монополистом в этой области даже в мировом масштабе. Криотехнологии я считал нашим заделом на более отдаленную перспективу, но ты — да и остальные тоже — обходился нам очень недешево. Тогда-то мне и пришла в голову эта идея — выставить тебя на всеобщее обозрение, чтобы ты отрабатывал хотя бы часть своего содержания. Я сделал из тебя знаменитость, и надо сказать, что одно время ты пользовался просто бешеной популярностью. Все эти придурки были просто счастливы выложить денежки, чтобы посмотреть «Голову». Мне и самому нравилось смотреть на тебя. Как же — ведь в стеклянной банке в музее был не кто-нибудь неизвестный, а мой бывший сосед по общежитию. Человек, который меня предал. Я ведь знаю, что ты собирался предать меня, Нат. Это желание появилось у тебя чуть не со дня нашего знакомства. Тебе не давала покоя мысль, что я создан для великих дел, и ты решил во что бы то ни стало помешать мне.

Нат промолчал. Он хотел, чтобы старик выговорился.

— К этому времени Мэри уже давно умерла и некому было протестовать, бороться за твое доброе имя, если не считать твоего сына. Было время, когда он довольно сильно нас беспокоил, но мы сумели решить и эту проблему.

— Как я понимаю, к тому, что Патрика лишили гражданских прав, ты тоже приложил руку, — заметил Нат, не скрывая своего отвращения.

Мартин наклонился вперед и оскалил неестественной белизны зубы:

— На протяжении многих, многих лет я был единственным, кто верил в возможность физического бессмертия. Слышишь ты — единственным! Все вокруг считали меня непрактичным идиотом, но вот они мы — ты и я, сидим рядом и разговариваем, как старинные приятели. В начале моей работы я тоже не раз оказывался в тупике и готов был опустить руки, но знаешь, что я тогда делал? Я шел в музей, смотрел на тебя, и это зрелище давало мне силы бороться дальше…

С каждой минутой Мартин все глубже погружался в свой собственный, искаженный и перевернутый мир. Его речь сделалась сбивчивой, невнятной, глаза блуждали, разум произвольно перепрыгивал от одного предмета к другому, и Нат понял, что перед ним — классический психопат, который стремится уклониться, спрятаться от правды, какую бы форму она ни принимала.

— Мне до сих пор странно, — продолжал тем временем Мартин, — что я не испытывал к тебе никакой ненависти. Только жалость. И я был рад этому, Нат! Рад, потому что это было совершенно искреннее чувство, а я уже давно не мог позволить себе быть искренним по отношению к кому бы то ни было. Ты стал моим эмоциональным барометром. Ты один помогал мне успокоиться или почувствовать спортивную злость, азарт.

— Почему ты не приехал ко мне, когда я был в Фениксе?

— Я уже давно не путешествую. Это одна из немногих вещей, которая мне недоступна, и не потому, что я не могу ездить, а потому, что слишком велика опасность инфекции. Осторожность никогда не бывает лишней, знаешь ли, так что теперь я веду тихую, размеренную жизнь.

Слушая эти слова, которые, словно яд, выплевывал Мартин, Нат с новой остротой ощутил боль своей потери. Он утратил прежнего себя, лишился жены, сына. Этот человек играл их жизнями, словно бумажками, и в конце концов отнял у него все.

— Я разоблачу тебя, Мартин, — сказал Нат твердо. — На этот раз я все сделаю правильно и уничтожу тебя, как ты уничтожил меня и мою семью.

Мартин Рэндо визгливо рассмеялся:

— Ты действительно думаешь, что твои разоблачения кому-то интересны? Мне слали проклятья целые страны и целые народы, но я это пережил. Что мне твои утверждения, будто бы я могу иметь отношение к убийству, которое произошло шестьдесят с лишним лет назад?! — Откинувшись назад, он самодовольно ухмыльнулся, потом сложил руки на коленях — Итак, что же тебе все-таки нужно от меня, Нат?

— Я хочу, чтобы ты пошел на телевидение и сам во всем признался.

Мартин снова рассмеялся:

— Ты ведешь себя как школьник, Нат. Как бойскаут. И сам создаешь себе лишние трудности. Даже если я сделаю как ты говоришь, это ничего не изменит. Людям наплевать.

— Кроме доктора Вассерстрома ты убил десятки тысяч людей и сотням тысяч причинил ненужные страдания — и все из-за того, что тебе хотелось быть первым, а не вторым.

— Может быть, ты и прав. Я этого не исключаю. Ну и что с того? Кто поверит тебе и твоим красивым фразам?

— Не только фразам. У меня есть доказательства.