Пробуждение

Итак, свершилось. Мы — офицеры. Произошло это очень несложно и прозаически.

Прибыл помощник командующего Московским военным округом генерал-майор Оболешев. Проводилось строевое учение. Я (дежурный) и дневальные любовались им в открытые окна. Командовал учением отличник старший унтер-офицер Петр Вечный[27]. Командовал хорошо. Его зычный, уверенный голос разносился по плацу, и казалось, что дрожат стекла. Рота охотно подчинялась командам и с удовольствием согласно топала, «давая ногу» в последний раз.

Затем Оболешев поздравил нас с присвоением нам государем офицерского звания. Мы переоделись в офицерское обмундирование и направились на торжественный  выпускной обед. Он отличался от обычного тем, что к супу дали по огромному куску кулебяки, а вместо привычного третьего — компота или мороженого — мы получили по такому же огромному куску торта. Все окончено. Простились с офицерами, поднесли своему взводному капитану Рубцову серебряный погребец. Старик был растроган до слез. Документы и деньги получены.

Чемодан подхвачен расторопным солдатом. Выходим на лестницу, чтобы спуститься на плац. Лестница заполнена поварами, уборщиками и просто добровольцами. Все желают нам счастливого пути. Раздаем в протянутые руки заранее подготовленные рубли. На плацу целое скопище извозчиков. Вместе с прапорщиком Речниковым, который тоже из Иванова, усаживаемся в пролетку. Награждаем трешницей солдата, принесшего чемоданы, прикладываем правые руки к козырькам фуражек. «Прощай, школа, до свиданья, товарищи!» Едем на вокзал, важно отвечая на отдаваемую городовыми и проходящими солдатами честь и в свою очередь отдавая честь всем офицерам.

Нужно сознаться, быть офицером все же приятно. Нет-нет да и скосишь глаз на погон. Идущих навстречу солдат мы замечаем еще издали и ревниво следим, как отдают они честь. Но скоро к этому привыкли, и необходимость постоянно быть начеку стала надоедать.

До отхода поезда оставалось еще несколько часов. Вручив носильщику чемоданы и деньги на билеты, мы направились с последним, уже офицерским визитом к землячкам-курсисткам. Самодовольно выслушали восхищенные восклицания, пощелкали вдосталь шпорами, выпили чаю с принесенными нами обильными сладостями. На чайном столе стоял, благоухая, большой красивый букет — тоже наш подарок. Преподнесли мы подругам и флаконы настоящего Л'оригана Коти. Наши приятельницы были довольны и очень оживлены, а еще довольнее были мы, считая, что все наши действия очень элегантны. Как истые джентльмены, мы поцеловали ручку каждой из девушек, получили по душистому, целомудренному поцелую в щеку и отправились на вокзал, уверенные, что своим визитом мы внесли живую струю в тихую жизнь своих землячек. 

17 ноября

Иваново-Вознесенск к нашему приезду отнесся равнодушно, но, исполненные сознания своего нового высокого положения, мы простили ему эту вину и, встреченные радостно, как нам казалось, носильщиками и извозчиками, торжественно разъехались по своим квартирам.

Радости и гордости родных не было предела. Приехали мы в воскресенье, я всех застал дома. И если отец, как глава семейства, старался сохранить подобающую ему степенность и достоинство, то мать как припала к моему плечу, так долго не поднимала от него своей седой головы, одновременно и радуясь, и плача. Растроганный и сам, я мог только бормотать: «Ну, ничего, все хорошо, мама. Не плачь, я дома». Братья поглядывали на меня с уважением и некоторой завистью, а сестры критически рассматривали все детали офицерского обмундирования.

Наконец радость первой встречи немного улеглась, на столе уже кипел самовар, а из кухни доносился соблазнительный запах моей любимой кулебяки с ливером. Тут я с небрежным видом раскрыл чемодан и медленно извлек из него давно обдуманные, но только вчера купленные подарки. Последовал очередной шквал восторгов и восклицаний. Отец даже за стол не сел, пока не раскурил новую, слегка уже обожженную трубку со специальным трубочным табаком. Комната наполнилась сладким ароматом меда и еще чего-то приятного и нежного. Одним словом, все были рады и довольны.

Иваново стало выглядеть еще более военным, чем было при моем отъезде в феврале. На улицах стало больше солдат и офицеров, то и дело проходили разные команды, больше стало госпиталей, чаще на улицах встречались раненые, калеки, уволенные из армии.

Видел своих сослуживцев Ильина и Дорохова. Оба на костылях — перебиты ноги. Наш знаменитый футболист Никифоров ранен в плечо и отравлен газами — не жилец. Сизов Степан тоже отравлен газами, еле дышит. И много еще раненых, убитых и пропавших без вести. В городе при наших текстильных фабриках открыты заводы и полукустарные заводики, на которых изготовляют корпуса снарядов, мин и ручных гранат.