Пробуждение

- Нет, любимая! Ты должна поберечь себя ради сына, - тоже не сдерживая слёз, отвечал он и губами собирал её слезинки, бежавшие по щекам. – Если я буду знать, что с вами всё хорошо, мне будет легче. Слышишь?

- Я люблю тебя, - прошептала она и вдруг привстала на цыпочки и поцеловала его, словно хотела не дать ему ничего возразить.

- Сударь! Пора! – поторопил фельдъегерь.

- Родная моя, обещай поберечь себя и сына! И прости меня за то, что заставил тебя страдать, что разрушил наше счастье! – быстро проговорил Сергей, порывисто обнял жену и осыпал поцелуями её мокрое от слёз лицо.

- Не говори так, Серёжа! Я не могу без тебя… - она сжала его пальцы, не желая отпускать.

- Николай! – Петрушевский выразительно взглянул на друга, взглядом прося удержать Анну. – Спасибо за всё и не поминай лихом, дружище!

- Не волнуйся! Я позабочусь о них! – Синяев шагнул к Сергею, и они обнялись. - Вот, возьми, это пригодится, - он протянул деньги, тихо добавил: - С ними можно договориться… Многие так делают.

- Спасибо, - Сергей ещё раз обнял друга.

Когда Петрушевский вскочил на уже тронувшуюся телегу, Анна бросилась к нему и отдала свою шаль. Взяв её, он прижал мягкий кашемир к лицу.

- Слушайся Николая! Береги себя и сына! – проговорил он хрипло.

И в этот момент грянул гром. Молния разрезала небо, и шумным потоком полил дождь, крупные его капли запузырились, падая на сухую глинистую землю, прибивая дорожную пыль.

В последнем отчаянном порыве Сергей воскликнул, перекрикивая гром: - Люблю тебя, мой ангел!

Анна, не замечая непогоды, стояла и смотрела в след удаляющейся коляске. Синяев подошёл к ней и взял за руку:

- Анна, идёмте, нам пора возвращаться… Вы можете простудиться.

Она послушалась, и он помог ей сесть в коляску, спрятаться от дождя под поднятым верхом. Она была благодарна Николаю за участие и помощь, но сейчас единственное желание овладело ей – хотелось остаться одной, лечь в кровать, накрыться с головой и уснуть, чтобы утром, проснувшись с новыми силами, начать собираться в деревню. Да, она отвезёт сына к тётке, дождётся снега и отправится вслед за мужем. Но это будет потом, а сейчас она просто прижалась в угол коляски. В памяти стояло усталое лицо мужа, такое родное, знакомое до каждой чёрточки, до самой мелкой морщинки, его глаза, полные тоски, с неимоверной нежностью смотревшие на неё. Последнее, что она заметила, пока арестантская телега не скрылась на повороте, это как он спрятал её шаль у себя запазухой.

_________________________________________