Пробуждение каменного бога

Он крался вдоль стены. Дым вновь сгустился. Это было ему на руку, но вызвало кашель и наполнило глаза слезами. Поэтому-то он и не увидел енотолицего существа, которое вылетело на него из клубов дыма с поднятым вверх томагавком. И человек так и не понял, что оно вовсе не нападало на него, а потом было уже слишком поздно. Видно, существо налетело на него чисто случайно, ослепленное дымом и потерей одного глаза, который висел на ниточке нерва. Возможно, оно вообще не подозревало о его существовании, пока не налетело на него.

Человек нанес удар снизу вверх, и лезвие вошло в поросший шерстью живот. Хлынула кровь, существо качнулось назад, соскальзывая с ножа. Томагавк упал возле головы человека. Существо пошатнулось, схватилось за живот, потом обернулось и упало на бок. И лишь тогда человек понял, что енотолицый не собирался нападать. Он подобрал томагавк, переложил нож в левую руку и пополз прочь. Дым вновь окутал его, и он закашлялся.

Хотя он и замерз, но двигаться был способен. К нему приближался еще один енотолицый. Этот, очевидно, видел его, но смутно. Щурясь от дыма, он заковылял к человеку. Короткое тяжелое копье с каменным наконечником он держал обеими руками, выставив перед животом. Внезапно он присел, будто не веря глазам своим.

Человек выпрямился, держа томагавк и нож наготове. Он чувствовал, что надеяться ему особенно не на что. Хотя рост поросшего шерстью существа и не превышал пяти футов и двух дюймов и весило оно каких-нибудь сто тридцать пять фунтов, а человек был ростом в шесть футов три дюйма при весе в сто сорок пять фунтов, бросать томагавк он не умел. Надо же, какая ирония судьбы — ведь в его жилах текла и кровь ирокезов.

При его приближении енотолицый замедлил шаг и примерно за тридцать футов остановился. Потом глаза того округлились, и он заорал. Во всеобщей свалке никто бы и не услышал его крика, но шестеро других — трое кошко-людей, как человек их мысленно назвал, и трое енотолицых — их заметили. Бросив сражаться, они уставились на человека, а некоторые окликнули ближайших воинов. Те также бросили колоть и рубить друг друга, и над ними нависла недвижная безгласная тишина.

Человек рванулся к лестнице. На его пути оказался только енотолицый, который заметил его первым. Остальные, конечно, могли бросать копья и томагавки, но рискнуть все же стоит. Луков и стрел он покуда не заметил ни у кого.

Енотолицый по мере приближения человека отодвигался в сторону, но все же мог бы, если бы захотел, преградить человеку путь к лестнице. Потом енотолицый шагнул вперед и поднял копье, и человеку осталось только защищаться. Он не желал лишаться томагавка — но ведь ему даже и с томагавком против копья не выстоять. Нет, его единственный шанс — расправиться с существом прежде, чем оно подберется достаточно близко, чтобы вонзить копье. Он метнул томагавк изо всех сил, на какие только было способно его непослушное тело. И скорее благодаря везению, чем мастерству, лезвие ударило енотолицего в шею. Тот опрокинулся навзничь.

Зрители, которыми стали уже все бойцы, разразились воплями. Даже человек мог понять, что кошколюди кричали в восторге, а енотолицые — в отчаянии. Енотолицые все до одного бросились к лестницам, бросая наземь копья и томагавки. Кое-кому удалось перебраться через ограду, но большинство было зарублено или заколото в спину, прежде чем они добрались до лестниц, а то и прямо на них. И лишь немногие были взяты в плен.

Теперь только человек понял, что и этот енотолицый вовсе не собирался пронзать его копьем. Он поднял оружие, чтобы бросить его наземь в знак подчинения. Но в этот миг томагавк уже пришел в движение. Реальность — не магнитофонная лента, и ее невозможно проиграть заново, переписать или стереть.

Кошколюди столпились вокруг него, хотя и не настолько тесно, чтобы прикоснуться к человеку. Они опустились на колени и поползли к нему, простирая руки. Их оружие осталось лежать на земле. Выражение их лиц было странным. Мех, круглые, черные, влажные носы, широко расставленные длинные острые зубы, совершенно кошачьи глаза — невозможно понять, что они выражают. Но движения свидетельствовали о страхе, трепете и благоговении. Каким бы ни было выражение их лиц, опасности ему оно явно не сулило.

Пламя за его спиной разгоралось все ярче, он уже видел отблеск их глаз. Зрачки казались узкими листьями на фоне огня.

Один подошел совсем близко и вытянул руку, чтобы его коснуться. Рука, хотя и шерстистая, напоминала человеческую. Она имела четыре пальца и ногти, а не когти. Большой палец отставлен в сторону.