Пробуждение Оливии

– Значит, я тебя как-нибудь прокачу. Запиши свой сотовый. – Он протягивает мне какую-то старую квитанцию.

Я на ходу выдумываю номер и возвращаю листок, указывая ему дорогу к женскому общежитию на другой стороне кампуса. Ни за что на свете этот тип не узнает, где я живу.

Как только он скрывается из виду, я тут же бросаюсь через весь кампус к своему дому, наспех переодеваюсь и бегу еще раз через кампус на стадион – и все равно появляюсь с опозданием. Бетси так широко ухмыляется, что меня поражает, как у нее еще не треснуло лицо.

Пока я забираюсь в автобус, Уилл на меня даже не смотрит. Судя по всему, намеренно. Девчонки активно болтают, и из-за эмоционального возбуждения их голоса раздражают еще сильнее, чем обычно. К некоторым из них на соревнование приедут родители. Наверное, это дополнительный повод для волнения – если у вас есть родители, поддержка которых может вас в самом деле порадовать.

Я залпом опорожняю бутылку с водой, хотя мне все равно не удастся компенсировать потерю жидкости за это утро, что бы я ни делала. Сегодня у меня в мышцах та характерная слабость, которая наступает после долгого интенсивного бега. Та слабость, которую ни за что не преодолеть, как ни старайся. На моей памяти я еще ни разу в жизни не убегала во сне так далеко… Это соревнование я завалю так феерично, как никогда прежде.

– А твои родители приедут, Финн? – спрашивает Николь. Я отрицательно качаю головой.

– Они путешествуют. – Такой ответ проще, чем правда, и к тому же менее неловкий.

– Куда они отправились?

– Твоя догадка будет не хуже моей.

И это даже не преувеличение. Насколько я знаю, они путешествовали последние четырнадцать лет с тех пор, как бросили меня на попечение соседей и уехали.

Уилл прислушивается к нашему разговору, по-прежнему сидя с каменным лицом. Пока я за ним наблюдаю, у меня в животе появляется тошнотворное подозрение, что ему уже известно о моем очередном промахе.

– Какая муха его укусила? – шепчет Эрин, когда мы выходим из автобуса.

Я лишь пожимаю плечами. Что бы это ни было, все станет намного хуже после моего провала на забеге. Я встаю в очередь к туалетам, но как только выхожу из кабинки, то сразу чувствую, что мне нужно обратно.

Уилл советует нам стараться идти впереди команды из Дентона – наших главных соперников, – чтобы блокировать их на последней миле. Но ни слова из этого он не адресует мне, как будто я вообще не буду участвовать в соревновании… Что ж, справедливое предположение.

Мы выстраиваемся на линии старта, и меня переполняет слабость. Я понимаю, что должна взять себя в руки. Должна по меньшей мере не отстать от своей команды. Мне снова нужно в туалет, но уже слишком поздно. Звучит пистолетный выстрел, и с самых первых шагов я уже знаю, как все пройдет. Иногда вы сначала чувствуете слабость, но это оказывается преходящим, таким обманчивым ощущением из-за волнения, или же небольшой вялостью, под которой на самом деле скрывается глубокий резерв сил.

Сегодня не тот случай.

Первую милю я держусь рядом с Эрин, ловя на себе ее любопытные взгляды. Я никогда раньше не оставалась так далеко позади, и она, вероятно, думает, что это стратегическая хитрость.

Но это не хитрость. Я бегу рядом с ней, потому что это все, на что я способна.

На второй миле мне становится действительно трудно. Я тяжело дышу, на спине обильно выступает пот, ползая по моей коже словно что-то живое. У меня скручивает желудок, и я подозреваю, что вся вода, которую я выпила по дороге сюда, может вот-вот отправиться в обратный путь.

На третьей миле я все еще бегу с Эрин, но уже еле держусь. Она – все, что поддерживает меня на плаву. В глазах по краям поля зрения начинает темнеть, как будто мы бежим в темноте, а на Эрин направлен прожектор.

Круг света сужается…

Сужается…

Сужается…

Когда я прихожу в себя, то оказываюсь на заднем сиденье машины «Скорой помощи». Она стоит на месте, так что, полагаю, мы все еще неподалеку от трассы.

Позади парамедиков стоит Уилл. Он выглядит немного обеспокоенным, но в основном – по-настоящему разъяренным, как будто я потеряла сознание нарочно. И даже сейчас, когда он так разозлен, что-то в его лице притягивает меня, вызывает сильное желание провести пальцем по изгибу его губ, скулам…

«Стоп», – приказываю я себе. Это неуместно по целой тонне причин. Главным образом потому, что Уилл – ублюдок.

Тут я замечаю, что мне уже поставили капельницу.

– Мне она не нужна, – бормочу я.

– Должно быть, я упустил момент, когда ты получила медицинское образование, – огрызается Уилл, и его тон вызывает у парамедиков пораженные взгляды, а у меня вдобавок отвисает челюсть.

Уилл – ублюдок, однако даже от него я ожидала немного сочувствия к человеку, который лежит, черт подери, под капельницей. Я в открытую сердито смотрю на него.

– У меня нет обезвоживания, а даже если и есть, сейчас я в порядке. Я могу сама выпить столько жидкости, сколько потребуется, и не хочу всех задерживать.

– О, так теперь ты беспокоишься о своей команде! – усмехается тот. – Похоже, твое беспокойство слегка запоздало, не так ли?