Пробуждение тьмы

— Сама все увидишь, — протараторил он. — Я жду тебя. Конец связи.

Он отключился.

— Костя, блин… — прошипела я, отстраняя телефон от уха.

Однако его заявление не на шутку обеспокоило меня. Что там у них случилось? Очередная стычка между Гариком с кем-нибудь из других Ловцов? Его ненавидели, но ни у одного не поворачивался язык сказать об этом прямо. Сила у него есть, только он направлял ее не туда, куда следовало.

Даже если дело в этом наглом типе, мне нужно быть в библиотеке. Проблем возникнуть не должно. Не первый раз приходится удирать из дома посреди ночи — постоянной готовности требовала должность Ловца. Плюс к этому у меня был медальон, с помощью которого я могла становиться невидимой для живых.

Им-то я и воспользуюсь.

Натянув на себя джинсы и кофту, убрала белые волосы в косу и, переместив стрелку медальона на север, очень тихо вышла из комнаты. Осторожно прикрыв за собой скрипящую дверь, я включила в список дел, которые должна сделать в ближайшее время, смазать петли.

Оказавшись во власти непроглядной тьмы, в которую был погружен узкий коридорчик, я зажгла в руке огонь. Невероятно удовлетворенная тем, что обладала такой способностью, я направилась к входной двери.

Обуздать Алмазное пламя было проще простого. Но возникли трудности, когда умер папа. Первое время я не контролировала эмоции и, соответственно, огонь сходил с ума вместе со мной. Я спалила обои в своей комнате, поэтому пришлось передвинуть кровать, чтобы спрятать выжженную область.

Беспрепятственно добравшись до прихожей, я достала ключ из кармана джинсов и открыла входную дверь. Та тоже скрипела, но не так сильно, как дверь в мою комнату.

***

Костя встретил меня у входа в читальный зал.

— Ну наконец-то, — он бесцеремонно схватил меня за руку и потащил вперед.

— Да что случилось? — я поплелась за ним, от растерянности едва волоча ногами.

— Кое-что.

Я крепче сжала его теплую ладонь.

— Спасибо за развернутый ответ.

Он пропустил мой сарказм мимо ушей.

Я не сводила глаз с его вдумчивого, серьезного лица, пока мы ехали в лифте. По мере того, как мы опускались глубже, гомон становился громче и отчетливее. Тревога растекалась по венам жгучей лавой, и я вздрогнула, когда лифт остановился.

Костя мягко вытолкнул меня из кабины.

Мои глаза медленно полезли на лоб от того, что увидели.

— Что… что здесь произошло? — пролепетала я, не в состоянии говорить ясно.

Хмурые Ловцы, сон которых тоже был нарушен, спорили друг с другом и разбирали перевернутую мебель. В штабе царил полный беспорядок, и даже в страшном сне я не могла вообразить, кто мог оказаться способным сотворить такой хаос.

Несколько Ловцов покосились на меня и, что-то пробормотав себе под нос, продолжили собирать какие-то бумаги с пола.

— Женька!

Я услышала крик Кости, и в следующую секунду его руки крепко обвились вокруг моей талии, перемещая в сторону. Мгновение спустя на том месте, где я стояла, упала длинная, светодиодная лампа. Вместе с ней грохнулось в пятки мое сердце, перед этим совершив опасный кувырок в груди.

— Спасибо, — сглотнув, поблагодарила я Костю.

Кивнув, он высвободил меня из своих нерушимых объятий.

За моим героическим спасением от падающей лампы наблюдали почти все собравшиеся здесь Ловцы. Виолетта, которая была в их числе, недовольно поджала губы и, встряхнув слегка растрепанной копной светлых волос после сна, нагнулась, чтобы подобрать стул со сломанной спинкой. Худощавый Ловец, имя которого я не помнила, стоял за ее спиной, и вдруг его щеки стали пунцовыми. Черные глаза парня, которые казались огромными из-за толстых стекол очков, были устремлены на пятую точку Виолетты, обтянутую тканью коротких, хлопковых шортиков.

— Пялься, потому что большее тебе не светит, — решил сострить подошедший Гарик.

Он громко заржал над тем, как Ловец быстро отвел взгляд от Лазаревой, став темно-бардовым от смущения — еще бы, ведь его поймали с поличным. Да еще не кто-нибудь, а сам Гарик — этот бог остроумия! По крайней мере, он считал себя им. Я бы не согласилась. Бог тупого юмора? Определенно.

Высокий, крепкий по телосложению, с четко очерченными мускулами и красными, длинными волосами, вечно затянутыми в пучок, — он не вызывал ничего, кроме чувства опасности. У меня уж точно. Острые черты лица, волчий оскал и цепкий взгляд красных глаз (когда я узнала, что это настоящий цвет, то мои собственные выпали из орбит) пугали иной раз до самых чертиков. А с его Коралловым пламенем я осторожна, как ни с чьим другим. Оно не единожды ранило меня во время тренировок.

— Эй, Лазарева, ты бы не святила своей пятой точкой перед всеми, а то сейчас у одного девственника кровь носом пойдет, — очередное остроумное высказывание слетело с губ Гарика.

Он не любил, когда его называли так. У него было прозвище — Рэд, что в переводе с английского означало «красный». Таков цвет его натуры и силы. Пламя Рэда агрессивное и яркое, но абсолютно не похожее на пламя Кости, хотя цветом почти идентичны. Огонь Богданова не лишен грации, в отличие от огня Гарика.

Виолетта, смахнув с лица локон, отливающий золотом, хищно улыбнулась словам Рэда.