Пробужденная красота

Она остановилась, уверенная, что ослышалась, и посмотрела на него. Колдо вглядывался на нее сверху вниз с надеждой и неистовым собственническим инстинктом в глазах.

– Я хочу, чтобы ты вышла за меня по обычаям моего народа. – Он встал перед ней на колено, по обычаям ее народа. – Хочу защищать тебя своими именем и статусом, судьбой и будущим.

Он... действительно сказал это. Колдо любит ее. Ее. Обычную Николу Лейн, которая прожила половину жизни в больнице, а остальную половину переживала одну трагедию за другой. И он хотел жениться на ней. По мировым стандартам она была невзрачной, не заслуживающей второго взгляда.

И все же этот мужчина любил ее достаточно, чтобы исполнить желания ее сердца. Достаточно, чтобы отпустить свое прошлое. И захотеть построить будущее с ней.

– Но я постарею, – сказала она, желая оградить его от дальнейшей сердечной боли. – Ты нет. И...

– Нет. Твою жизнь свяжут с моей, и пока я жив, ты тоже будешь жить. Пока ты жива, буду жить я.

Как... как... идеально. Он предлагал ей жизнь, о которой она только начинала мечтать.

– Я тоже люблю тебя, Колдо, – сказала она дрожащим голосом. Да. Никола любила его. Любила мужчину, каким он был и каким начинал становиться. Мужчину, которым он однажды станет. Она любила его сильные стороны и признавала его слабости. Колдо подходит ей, а она подходит ему. – И да. Да, я выйду за тебя.

Уголки его губ медленно поднялись в улыбке.

– Правда?

– Да. – Он стал частью ее, неотъемлемой частью.

Спустя секунду, он вскочил на ноги и переместил ее в спальню, которую Никола раньше не видела. Колдо перенес ее вновь, в этот раз на огромную кровать, и навис над ней, кружевной полог виднелся за ним.

– Был так уверен, что я скажу да? – спросила она с усмешкой, поглаживая его грудь.

– Так надеялся.

Никола оглядела комнату. Увидела темный бархат и светлый шелк, мебель Викторианской эпохи и атмосферу Старого света. Аромат роз наполнял воздух.

– Где мы?

– В одном из моих любимых домов.

– Сколько их у тебя?

– У нас их шестнадцать. Я покажу тебе каждый из них. Позже.

Он наклонил голову, прижал своими губами к ее, и... сладкие небеса. Их необходимость друг в друге снова взорвалась. Довела до безумия, стремясь к большему. Ко всему.

– В этот раз мы не остановимся, – сказал Колдо.

– Ни на секунду.

– Ни по какой причине.

Если это случится, то ее сердце, в конце концов, откажет. Не из-за болезни, а от разочарования. Они только что признались в любви друг к другу. Сейчас она хотела показать ее.

Она потянула за воротник его рубашки, говоря:

– Хочу, чтобы твоя кожа прикоснулась к моей. – Мне это необходимо.

Колдо помог ей стянуть его одежду через голову. Ее роба стала следующей, оставив ее в лифчике и трусиках. Рычание поднялось из его груди.

– С каждым разом, что я вижу тебя, ты все ослепительней.

Он заставлял ее чувствовать себя такой. Будто неважно какая у нее прическа и нанесен ли макияж. Словно Колдо хотел ее независимо от того, как много она весит.

– Я чувствую то же самое по отношению к тебе.

Он поднялся на колени, торопливо снимая брюки. Но с этим возникли трудности и, в конце концов, дернул с такой силой, что на пол полетели куски ткани. В другое время, это заставило бы ее смеяться. Всякий раз, как они оказываются в постели, одежда выходит из строя. Но одного взгляда на него у Николы перехватило дыхание. Такой напряженный, решительный.

– Ты делаешь меня счастливой, Колдо, – сказала она искренне.

Он вновь прижал ее всем своим весом, возбуждая.

– Надеюсь, такой же счастливой, каким ты делаешь меня.

– Давай посмотрим, смогу ли я сделать тебя еще более счастливым. Замри. Не двигайся.

– Зачем? – спросил Колдо, повиновавшись.

– Хочу знать все о мужчине, которого люблю. Все, что тебе нравится. Все, чего ты хочешь. – Они делали похожее раньше, но сейчас все иначе. Это обязательство перед телом и душой. Она отдаст ему все, что имеет, и он узнает ни с чем несравнимое наслаждение. Никола позаботится об этом.

Ее руки гладили мускулы его груди, скользнули по его рукам к татуировкам и мягким крыльям. Затем она вернула руки обратно к груди, двигаясь ниже... еще ниже.

Кубики пресса. Лишенные волос икры. Гладкие ступни. Кроме перьев на нем нет ни одного хрупкого места. Он словно скала, сила, которую она всегда жаждала для себя.

Он был нежным теплом, мягким виски, которое опьяняло, прогоняя запреты. Он был всем. Светом в темноте. И... надеждой.

– Никола, – Колдо заскрежетал зубами. – Я не хочу замирать. Я хочу двигаться.

От его грубоватого тона она задрожала.

– Так тебе нравится то, что я делаю?

– Люблю это. – Капля пота скатилась по его виску. – И ненавижу.

Сдавленный смех сорвался с ее губ.

– Тогда я делаю все правильно.

– Чертовски правильно, – простонал он. – И очень неправильно. – Черты его лица напряжены, губы сжаты. Отчаяние Колдо нарастало, как и ее собственное.