Пробужденные фурии

В паре метров над собой я увидел Сильви и Лазло, расставивших конечности, чтобы держаться за выступы на внутренней стороне пусковой трубы. Я вспомнил небрежную похвальбу водомерки при нашей первой встрече: «Семь метров ползком по полированному стальному дымоходу. Не хрен делать». С радостью отметил, что, как и почти вся болтовня Лазло, это оказалось преувеличением. Труба была далеко не гладкой – в металл встроили множество опор. Я на пробу взялся за ступеньку над головой и обнаружил, что могу подтянуться по уклону без особого труда. Выше. Я нашел гладкие выступы на металле, где ноги могли принять часть моего веса. Миг я отдыхал у слабо дрожащей поверхности трубы, потом вспомнил про пятиминутное ограничение Оиси и снова пополз.

Наверху я обнаружил промокших Сильви и Лазло на карнизе в палец толщиной под открытым люком, заполненным провисающим оранжевым синт-брезентом. Водомерка устало взглянул на меня.

– Ну вот, – он потыкал в податливое покрытие над головой. – Это нижний плот. Выпадает первым. Протиснитесь за него, найдете смотровой люк, который ведет на технический этаж между уровнями. Откроете ближайший ремонтный выход в полу – попадете куда-нибудь в коридор. Сильви, лучше ты первая.

Мы отодвинули синт-брезентовый плот от одного края, и в трубу хлынул теплый спертый воздух. Я невольно рассмеялся от удовольствия. Лазло кисло кивнул.

– Ага, кайфуй. А некоторым тут опять придется устраивать заплыв.

Сильви пролезла, и я уже хотел последовать за ней, когда водомерка дернул меня за руку. Я обернулся. Он замялся.

– Лаз? Давай быстрей, времени нет.

– Ты, – он строго поднял палец. – Я тебе доверяю, Микки. Присмотри за ней. Береги, пока мы вас не найдем. Пока она не вернется онлайн.

– Ладно.

– Я тебе доверяю, – повторил он.

Затем отвернулся, убрал пальцы с края люка и быстро скользнул по изгибу пускового отсека. Когда он скрылся из виду, вверх поднялся слабый стук.

Я смотрел ему вслед, кажется, слишком долго, затем обернулся и раздраженно прорвался через синт-брезентовый барьер между собой и новообретенной ответственностью.

На меня накатило воспоминание.

В баббл-тенте.

– Ты. Помоги мне. Помоги мне!

Ее глаза пронзают меня. Мышцы ее лица напряглись от отчаяния, рот слегка полуоткрыт. Когда я вижу это, внутри меня закипает глубокое и незваное возбуждение. Она откидывает спальник и придвигается ко мне, хватает, и в слабом свете от приглушенной иллюминиевой лампы под ее рукой я вижу опавшие набок груди. Я не впервые вижу ее такой – Сачки не страдают от застенчивости, и после месяца лагерной жизни в тесноте похода через Нечистую я бы мог нарисовать их голыми по памяти, – но в лице и позе Сильви вдруг чувствуется что-то глубоко сексуальное.

– Ущипни меня, – от хриплого голоса, который принадлежал не ей, у меня дыбом встают волосы на затылке. – Скажи, что ты, сука, настоящий.

– Сильви, ты не…

Ее ладонь поднимается – от моей руки к лицу.

– Кажется, я тебя знаю, – говорит она недоуменно. – Элита Черной бригады, точно. Батальон Тецу. Одиссей? Огава?

Ее японский – архаичный, устаревший на столетия. Я поборол призрак дрожи и отвечаю на амеранглийском.

– Сильви, послушай…

– Тебя зовут Силиви? – ее лицо искажает сомнение. Она тоже меняет языки. – Я не помню, я, я что-то, я не могу…

– Сильви.

– Да, Силиви.

– Нет, – я едва шевелю онемевшими губами. – Это тебя зовут Сильви.

– Нет, – теперь внезапная паника. – Мое имя. Мое имя. Меня звали, меня звали, меня…