Пробужденный

Будь моя воля, я бы немедленно бросилась к нему. Сейчас мной руководило единственное желание – утешить его, положить изувеченную голову себе на колени, пробежаться пальцами по волосам и заставить хоть ненадолго забыть о пережитых страданиях. Если бы я только могла освободить Амона от этого мучительного долга, ужасной ответственности, лишившей его даже надежды на счастье! Но мне нельзя было обнаружить свое присутствие.

Доктор Хассан облил тело Себака бензином, щелкнул зажигалкой и наконец завершил ритуал:

Ты наш враг, и мы сжигаем твое тело.

Вопль тысячи смертей сотряс воздух, когда громадная крокодилья туша запылала в очистительном пламени.

Славьтесь, сыны Египта!
Славьтесь, солнце, луна и звезды!
Точки Треугольника невероятности исполнены силы.
Ты не мог одолеть нас,
Как мы не могли проиграть.
Отправляйся во мрак, Апофиз,
И вовеки скитайся во тьме!

При последних словах тело Себака затряслось, отчего вся долина наполнилась дрожью, и скрылось в клубах дыма. Огонь пылал все жарче, пока зеленая чешуя не сморщилась и не почернела, обнажив плоть и кости. Потом и они обратились в пепел, который унес ночной ветер.

Я стояла поодаль, наблюдая за бешеной пляской огня, и мысленно благодарила всех богов, что осталась с полным набором конечностей. Когда погребальный костер догорел, я оглянулась на долину и увидела блекнущий красный туман – единственное напоминание о недавно бушевавшей тут битве.

– Идемте, Хассан, – сказал Амон, словно очнувшись от глубокого сна. – Пора с этим покончить.

– Да, господин. Если не возражаете, я провожу вас на вершину пирамиды, а когда церемония будет завершена, заберу тела.

Амон ответил не сразу. Его пустые глаза были обращены вдаль, словно он всматривался в невидимую точку за горизонтом.

– Делайте, как сочтете нужным, – сказал он тихо.

Визирь жестом подозвал меня к Амону и прижал палец к губам, напоминая о нашем уговоре.

– Положите ладонь мне на плечо, – предложил он, когда я застыла перед парнем. – Так вам будет удобнее идти.

Амон вытянул руку, чуть не сбив с меня шляпу, и вслепую нашарил плечо.

– Я готов.

Доктор Хассан торопливо сделал выпроваживающий жест. Я не была уверена, что смогу выдержать восхождение – и уж тем более сомневалась, что Амон не заметит подмены, однако он не произнес ни слова. Парень спокойно следовал за мной до самой площадки наверху пирамиды.

Я шла как можно медленнее, боясь, что он споткнется и упадет. С раненой руки на плечо жилета безостановочно капала кровь. Стоило мне ее увидеть, как глаза обожгло новыми слезами. Когда мы добрались до вершины, я взяла ладонь парня и переложила ее на плоский камень, жалея, что толстая ткань перчаток не позволит мне в последний раз ощутить тепло его кожи.

– Подождите здесь, – сказал Амон, выпрямляясь.

Затем он воздел к небу дрожащие руки и начал напевать. Кожа парня вспыхнула бледным золотом, хотя я видела, насколько он истощен. Теперь луна стояла точно над пирамидой, и мне на секунду показалось, будто он держит ее в руках.

Силуэты Астена и Амоза, мерцающие на вершинах двух других пирамид, вспыхнули яркими кострами – однако сияние Амона едва теплилось. Когда братья тоже принялись напевать, луну и тело Амоза соединил серебристый луч, а вокруг Астена закружился вихрь белоснежных звезд, словно спустившихся прямиком с неба.

Пирамиды двух братьев нестерпимо полыхали на фоне ночного бархата, однако там, где стояли мы с Амоном, по-прежнему было темно. Я подняла голову и увидела, как пульсируют в небесах потоки силы, похожие на северное сияние. Затем в грудь Амону ударили два каскада искр – белоснежных и серебряных, – и его руки перестали дрожать, а тело немного окрепло.

Братья возобновили песнопение, и я увидела, как к нашей пирамиде плывет облако звездного тумана. К моему удивлению, оно предназначалось не для Амона: приблизившись, туман окутал меня с головы до ног, вокруг заплясали белые искры, и я неожиданно почувствовала рывок – будто мне в грудную клетку забросили якорь. Я догадалась, что Астен устанавливает между мной и Амоном канал для передачи энергии. Моим первым естественным порывом было отшатнуться и закрыться, но потом я перевела взгляд на окружающее Амона сияние и вспомнила, что сила должна быть отдана добровольно.

Я глубоко вздохнула и представила, как предлагаю ему каждую частицу себя – сердце, разум, душу, тело. Тяга стала сильнее, и я сцепила зубы, чтобы не закричать от боли. В следующую секунду во мне что-то переломилось, и я упала на вершину пирамиды – легкая, бездумная, лишенная земной оболочки.

Я лежала на спине, глядя в бескрайний космос. Разряды энергии накатывали на меня, словно морские волны, начиная с головы и сбегая вниз до самых пяток – снова и снова, в бесконечном неторопливом ритме… В голове не осталось ни одной мысли – лишь тихий гул космических ветров.