Пробужденный

– Амон? – я коснулась его щеки. – Прости. Я даже не представляла. Я думала, что просто тебе не нравлюсь.

– Я не мог позволить себе такую связь. Хотя бесконечно ее желал. Клянусь, я еще ничего в жизни не хотел так страстно.

Анубис прочистил горло, и Амон выпрямился над алтарем – прямой и напряженный, как струна.

– Возможно, годы сделали меня мягкосердечным, – заявил бог, – но я ненадолго оставлю вас наедине. И да, Амон, ты будешь мне должен.

Анубис снова мне подмигнул и сделал неуловимое движение пальцами. Вокруг его рук тут же заклубился серый дым, который проплыл по воздуху к Амону и непроницаемым коконом окутал его голову и тело. Парень вскрикнул и прижал ладони к пустым глазницам.

Когда туман с шипением растаял, на руках Амона красовались новые пальцы, а раны, укусы и кровоподтеки исчезли бесследно. Но самый главный подарок ожидал меня, когда он опустил ладони и растерянно моргнул. Теплые ореховые глаза Амона вернулись.

Пес Анубиса довольно заурчал, и его хозяин, усмехнувшись, исчез во вспышке света.

Глаза Амона тут же наполнились слезами, и он недоверчиво протянул руку к моему лицу. Скул и подбородка словно коснулись солнечные лучи – немыслимые ночью и тем более в глубине пирамиды.

– Ты… меня видишь?

– Да.

– Тебе очень больно?

Парень улыбнулся уголками губ.

– Почти невыносимо.

– Ты точно решил уйти? – с замиранием сердца спросила я, не уверенная, что хочу услышать ответ.

– У меня нет выбора.

– Ты уверен?

– Если бы для нас был хоть один общий путь, я бы его нашел. Разве ты не знаешь?

– Знаю, – я зарылась пальцами в его волосы, и парень прикрыл глаза. Теперь я собственным сердцем чувствовала, как он тосковал по этому ощущению. – Сколько у нас времени?

– Анубис даст нам всего несколько минут, – и Амон, отвернувшись, с неохотой направился к дальнему концу зала.

Подойдя ближе, я увидела темный провал шахты.

– Мне надо будет выбираться через нее?

– Нет. Во время церемонии пирамиды были охвачены таким жаром, что туннели почти расплавились. Спустившись в них сейчас, ты подвергнешь свою жизнь ненужной опасности.

– О.

Я не знала, что еще сказать. Все слова казались неуместными. Я еще никогда никого не теряла – даже домашних животных. И теперь, глядя на мрачное лицо Амона, понимала, что он все равно сделает то, чего от него ждут – даже если в глубине души считает это нечестным и неправильным.

По-видимому, парень действительно принял решение, потому что стиснул челюсти и резко ко мне обернулся.

– Не беспокойся о возвращении в Нью-Йорк. Теперь у меня достаточно сил, чтобы отправить тебя в ту точку пространства и времени, где мы впервые увиделись.

– Значит… У меня ничего не останется? Будто мы никогда и не встречались? – спросила я растерянно.

Амон сделал шаг и обвил меня руками. Теперь я прижималась спиной к каменной стене пирамиды.

– Со временем даже воспоминания обратятся в пепел, – ответил он тихо, заглядывая мне в глаза.

– Нет, – я покачала головой. – Я тебя никогда не забуду.

– Не стану спорить, – и парень грустно улыбнулся, играя с одной из моих позолоченных прядей. – Знаешь, в одном Анубис все-таки был прав.

– Да? В чем?

Амон вжал ладони в стену по сторонам моего лица.

– Вечность – невыносимо долгий срок, если нечего вспомнить.

В следующую секунду он накрыл мои губы своими.

Я так долго ждала этого поцелуя – и он оказался гораздо лучше и дал мне неизмеримо больше, чем в самых смелых фантазиях. Под закрытыми веками вспыхнуло золотое сияние, будто я слилась в объятии с самим солнцем.

Амон рывком притянул меня к груди, и я почувствовала, как немеют руки и ноги. Губы Амона не торопились, смакуя каждое крохотное ощущение, и я подумала, что не отказалась бы сделать наш первый поцелуй – вечным.

По телу стремительно растекалось жидкое золото. Я почувствовала себя редким цветком, который раскрывается лишь раз в жизни, чтобы сразу же сгореть от божественной ласки солнца. Стоило Амону коснуться губами моих щек, как на них расцвел румянец. Затем он скользнул пальцами по позвоночнику, остановившись на талии, – и спину окатило теплой нежной волной.

Амон.

Я не была уверена, произнесла или только подумала его имя, потому что использовать рот для чего-то, кроме поцелуев, сейчас казалось кощунственным. Вены горели и плавились изнутри; весь мир дрожал в знойном мареве, возложенный на костер наконец нашедших выход чувств. Искрящего между нами электричества хватило бы на дюжину городов. Будь моя воля, я бы навеки растворилась в этом жаре и сиянии. Амон затягивал меня, словно зыбучий песок – горячий, текучий, неостановимый.

Когда мы наконец оторвались друг от друга, оба задыхались. Мои губы припухли и пылали, ноги подкашивались. Кожа светилась собственным светом, и я вдруг подумала, что сейчас служу точным отражением Амона при нашей первой встрече. Он поймал пальцами одну из моих осветленных прядей и улыбнулся, когда она окрасилась в еще более густое золото.

– Прекрасна, – выдохнул он. – Ты божественно, немыслимо прекрасна. Самые горькие страдания покажутся мне слаще меда, как только я вспомню вкус твоих губ.