Прочь от одиночества

Франческа покачивала бокал с белым вином, глядя, как Филипп изучает меню. Он не поднимал на нее глаз — лишь один раз яростно посмотрел, когда она заказала вино. Она же в ответ лишь пожала плечами. Они сидели в открытом ресторане, расположенном на террасе вокруг огромного бассейна, освещенного мягким светом.

Подождав, пока официант примет заказ, Франческа спросила:

— Куда вы отправитесь, когда закончите работу со мной?

— Назад, на Средний Восток.

— И даже домой на пару дней не заглянете?

— А почему вы интересуетесь?

— Просто разговариваю. Знаю, вас это раздражает, но ведь кто-то из нас должен начинать диалог.

Филипп наконец поднял на нее глаза. Франческа склонила голову и мягко произнесла:

— Прошу вас, Филипп, неужели мы не можем пообщаться, как нормальные люди?

Он вздохнул. Куда легче игнорировать сигналы собственного тела, не слушая ее голоса, что ласкал слух, и не глядя в ее глаза — казалось, они его гипнотизировали. Между тем ее вопрос вполне разумный — это он ведет себя как ребенок. Разве Франческа виновата в том, что с каждым взглядом на нее его желание прикоснуться к ней возрастает, пробуждая презрение и ненависть к себе?

— Вы живете в Испании? — задала очередной вопрос девушка.

— Нет.

— А где же тогда?

— Нигде.

— Нигде?

— Именно. У меня нет дома. Я не привязан ни к чему.

— Но… — Франческа заложила прядь длинных волос за ухо, и бриллиантовая сережка замерцала в свете ламп. — Что для вас тогда дом?

Филипп пожал плечами:

— Там, где я. Иногда я сплю в самолете. Повсюду есть отели. Все, что у меня есть, легко перевезти, уложив в сумку.

Девушка слегка наклонилась вперед и недоуменно спросила:

— А куда же вам присылают письма? Счета? Банковские документы? Вам же нужен адрес для того, чтобы открыть счет в банке.

— Не всем банкам он нужен — надо только знать, где брать деньги. Мой бизнес ведь не похож на другие. Моя жизнь — работа. Так было с тех пор, как я вступил в армию.

Франческа состроила рожицу:

— Да, понимаю. Вы — супергерой, который летает по миру, защищая слабых и беспомощных.

Тут Филипп не удержался от смешка.

— Большинство из тех, кого я защищаю, далеко не беспомощны. Обычно это бизнесмены, представители власти или волонтеры. Люди, отправляющиеся в страны, где идет война, где высок процент преступности, и они знают, что на них будет вестись охота. Моя работа — обеспечить их безопасность, чтобы они могли делать свое дело.

— Но почему это мешает вам обзавестись домом? Всем он нужен.

Филипп покачал головой. Где же официант? Чем скорее они поедят, тем лучше.

— А как же ваша семья? — спросила Франческа, не обращая внимания на его нежелание откровенничать. — Вы их часто видите?

— Нет.

— Но у вас же есть семья?

Филипп вздохнул:

— У меня есть мама, бабушка и дедушка, тети, дяди, двоюродные братья и сестры. Так что да, у меня есть семья.

— Вы их часто видите?

— Нет.

— Почему?

— Слишком занят.

— Занят даже для того, чтобы повидать маму?

— Я приезжаю, как только могу. А остальные родственники никогда не были мне близки, потому я ничего и не теряю.

— У вас нет сестер и братьев?

— Я единственный ребенок.

— И конечно, избалованный?

Филипп рассмеялся. Если бы это было так.

— Нет.

— А ваш отец?

— Умер пять лет назад.

Черты лица девушки смягчились.

— Мне жаль. В прошлом году я тоже потеряла отца — и знаю, как это тяжело.

— Я бы не назвал это большой потерей. Я его едва знал.

Франческа открыла было рот, чтобы задать следующий вопрос, но Филипп, наклонясь вперед, произнес:

— Моя мама вырастила меня одна. Она была замужем, но отец редко бывал дома и почти не давал ей денег. Она работала на многих работах, чтобы прокормить меня, так что и ее частенько дома не было, но это был не ее выбор, в отличие от отца. У нее не было ни времени, ни денег, чтобы взять меня с собой и навестить своих родителей. Мы жили в Аликанте, в сотнях километров от них. Если бы мой отец не оказался таким эгоистичным и ненадежным, наша с мамой жизнь была бы другой. Я не горевал, когда он умер. Пошел на похороны из уважения, но не собираюсь притворяться, что для меня это стало потерей. Я едва его знал.

— Как это, должно быть, тяжело — для вас и вашей мамы, — сочувственно произнесла девушка.

К счастью, в этот момент улыбающаяся официантка принесла им заказ. Глядя, как его собеседница принялась воодушевленно орудовать вилкой, мужчина решил, что спасен. Однако ошибся.

— Как часто вы видите маму?

— Стараюсь ездить к ней на Рождество и на день рождения.

— И все? Два раза в год?

Положив в рот большой кусок мяса, Филипп промолчал. Он не обязан оправдываться.

— Если бы я видела маму дважды в год, она бы меня убила, — произнесла Франческа. — Она и так думает, что я живу слишком далеко — а это всего в двадцати минутах ходьбы от нее.

— Вы ее дочь, потому у вас другие отношения.