Прочитай меня

— Я что-то сказал не так? — спросил Егора. — Простите, если что. Вы предупредили, что разговор конфиденциальный, но раз ваша подруга пришла на прием, то… я решил, что она обо всем узнала. Мы ж не будем лечить вашу подругу без ее согласия? — врач фыркнул, приняв ситуацию за шутку.

Да, Егор, скажи, как ты собирался исправить меня, не спрашивая согласия?

Интересовался ли Пигмалион мнением Галатеи?

Снаружи я спокойна, но внутри… Полный раздрай, волнение, обида. Когда меня дразнили дурой и оборвашкой, одноклассники делали это честно. В лицо. А Егор позволил мне почувствовать себя особенной, талантливой и нужной, чтобы теперь напомнить, какая я ломаная внутри.

Все это время он думал о моих дефектах и искал способ меня починить.

Уверена, он желает мне добра, но этим причиняет самую острую боль.

-----

1 — Пигмалион — в греческой мифологии скульптор, создавший статую совершенной и прекрасной Галатеи.

— Моя жена работает с пациентами с вашим видом расстройств, — пояснил врач. — Она разберется с вашим чтением. Но Егор Валерьевич сказал, что вы щуритесь, и попросил сначала проверить зрение.

Расстройства.

Мое единственное расстройство — нахождение в этом кабинете. Или нет, не так. Еще больше меня расстраивает то, что Егор мне солгал. Масштабно солгал. Затрагивать тему чтения и письма не хотел, хватило моей прошлой истерики, и решил действовать исподтишка. Всего лишь глазной врач, для начала. «Может, тебе просто нужны очки».

Просто.

А потом врач упомянет свою жену, которая (совершенно случайно!) окажется нужным мне специалистом. Нет, не мне. Нужным Егору специалистом по моему расстройству.

Глазной врач оказался бездарным конспиратором, но я бы и так догадалась.

Как и детстве, Егор сосредоточен на моих недостатках. Расстройствах. Он пытается починить меня, как сломанную куклу.

Врач выдал его секрет, и теперь он смотрит на меня исподлобья, ждет реакции.

— Я случайно… — начинает фразу, но не заканчивает.

Случайно что? Увидел рекламу в метро? Или на шоколадной обертке? Специалист по расстройству Али Гончаровой.

Егор встречается со мной взглядом, и в его глазах нет ни капли сожаления.

— Я уже сказал тебе, что думаю по этому поводу, — говорит решительно, с нажимом, озадачивая врача. — Нельзя вечно прятаться, надо дать себе шанс. Только тогда и узнаешь, какая ты есть на самом деле и на что способна. Я хочу, чтобы у тебя был этот шанс.

Я застываю каменной глыбой.

Невероятные слова. Сильные, заботливые, щедрые, неравнодушные.

Но я ненавижу каждое из этих слов. Отчаяние липкой пленкой стягивает кожу, стекает по губам, застилает зрение.

Я уже доказала, кто я есть на самом деле.

Я уже многого достигла.

А он перечеркнул все это парой фраз. Егору недостаточно меня настоящей, ему нужна усовершенствованная версия.

Не стоило соглашаться на его предложение. Дура, я поверила комплиментам, а на самом деле Егор видит меня комком глины, из которого специалисты попытаются слепить что-то достойное.

Он считает меня упрямой и трусливой, поэтому и обманул, поэтому и толкает, заставляет, будто у него есть на это право.

Право управлять моей жизнью и не довольствоваться оригиналом.

Под внимательным взглядом врача я хватаю ртом воздух. Между нами с Егором бездна непонимания, и уж кто-кто, а я не способна свить цепочку слов, которая поможет приблизиться друг к другу. Куда уж мне против железной воли джедая! Егор помнит мои привычки, страхи и фантазии, он продумал отличный план, но пропустил главное: со мной так нельзя.

— Вам ставили диагноз? — врач сочувственно улыбается, заметив, как я скукожилась под словесным напором Егора.

— Предварительный, но… другого не надо.

Смотрю на Егора с обидой, а он улыбается. Неужели совсем ничего не понимает?

— Дислексия? Дисграфия? — врач наблюдает за мной с интересом. Дождавшись моего кивка, поясняет: — Эти расстройства не имеют отношения к зрению, однако вы, дислексики, живые люди, и порой вам тоже нужны очки, как и любому другому человеку.

Да, мы, дислексики, живые люди, и сейчас этому отдельно взятому дислексику очень больно.

— С остальным разберется моя жена, — безмятежно обещает врач.

С остальным.

А что, если я не хочу обсуждать остальное? Если озвучишь свои секреты, они станут реальностью.

Я запинаюсь на сложных словах. Пока разберусь с ними, забываю, о чем предложение. Со временем научилась пропускать непонятное, только так и набрала скорость. Путаю слова.

Дойду до середины длинного предложения, забываю начало. Буквы мерцают, издеваются.

Смотрю на Х и Ж, то вижу палочку в середине, то нет. Чем больше стараюсь, тем хуже.

Буквы начинают сливаться в кучу, крениться, как пьяные, подмигивать. О таком расскажешь, отправят к психиатру.

А писать и того сложнее. В голове целый мир, идеи пестреют цветами радуги, и их сотни, не меньше. Рассказать могу так, что заслушаетесь, а на бумагу выливается шиш. Сухой остаток с кучей ошибок. Меняю буквы местами, части слов тоже. Бесконечность идей выливается в ничто. Это как пытаться перелить Каспийское море через воронку в старую дырявую бочку.

Как такое объяснишь?!