Прочитаны впервые

Здесь я обрываю цитирование статьи потому, что дальше идет довольно предположительное изложение истории того, как вскоре после пожара рейхстага в 1933 году немецкие демократы прятали в различных тайниках документы Маркса и Энгельса и как, видимо, одним из участников этой операции были похищены «восемь досье с манускриптами и рабочими тетрадями», листы из которых и появляются таинственно то на одном, то на другом антикварном аукционе.

Да, поистине роковые последствия мог иметь завещательный дар Энгельса немецкой социал-демократии, если бы…

Если бы не существовал «фонд № 1» в московском Институте марксизма-ленинизма, собирание которого началось после письма Ленина к Рязанову. В этом фонде есть фотокопии и тех документов, что находились в восьми похищенных досье, о которых сообщила «Зюддойче цайтунг».

На Советской площади в Москве, напротив здания Московского городского Совета, в сером четырехэтажном доме, где хранится архив Института марксизма-ленинизма, в комнатах-«сейфах» при одной и той же температуре 16 – 17 градусов, при влажности воздуха 60 – 70 процентов, бережно сохраняются или подлинные рукописи Маркса и Энгельса, или фотокопии тех манускриптов, которые лежат в амстердамском институте или скрыты в тайниках расхитителей бывшего берлинского архива.

Тысячи рукописей – подлинники или фотокопии. Но как же они попали в Москву? Как были спасены от расхищения и потерь?

Психологический портрет Д.Б. Рязанова, быть может, и будет когда-нибудь написан. Достаточно колоритная фигура, чтобы заинтересовать художника, – он найдет в ней уйму внутренних противоречий, столь привлекательных для мастера, пишущего портреты в рембрандтовской манере свето-теневых контрастов. Рисуя множество недостатков Рязанова, шаткость его политических позиций, не раз приводивших Рязанова к острым столкновениям с Лениным, художник не сможет не поразиться бешеной энергией Рязанова: физической, умственной, душевной.

Рязанов еще до революции усиленно изучал рукописное наследие Маркса и Энгельса. После письма Ленина к нему он развил фантастически кипучую деятельность для реализации широкой программы собирания рукописного и печатного наследия Маркса и Энгельса, набросанной ленинской рукой.

Я не останавливаюсь на подробностях поездки Рязанова летом 1923 года в Берлин, где находился заветный архив германской социал-демократии, на всем ходе переговоров Рязанова с руководителями германской социал-демократии. Скажу о результатах. Рязанову было разрешено на определенных условиях снять фотокопии с рукописей Маркса и Энгельса. Осенью того же 1923 года часть фотографических копий уже была привезена в Москву.

К этому времени Институт Маркса и Энгельса переехал в новое помещение – бывший особняк князей Долгоруких в Малом Знаменском переулке (ныне улица Маркса – Энгельса). Здесь уже образовалась довольно значительная библиотека по истории социализма и рабочего движения, книги для которой закупались у антикваров Англии и Германии, свозились из многочисленных национализированных русских библиотек (в частности, из имения Вяземы, прежде принадлежавшего князьям Голициным). Рабочие Краснопресненского и Замоскворецкого районов приносили в институт книги из библиотек бежавших за границу именитых «книгочиев». Поступила в институт и библиотека брата композитора С. Танеева – В. Танеева, участника I Интернационала, собиравшего книги по истории социализма и гравюры на темы из истории Великой французской революции.

В 1924 году новая поездка Рязанова в Германию, осмотр находившегося в крайнем беспорядке архива германской социал-демократии. Архив этот был необычайно велик, и можно себе представить, как разгорелись глаза у человека, привыкшего собирать по страничкам заветные рукописи, когда он увидел сотни пачек листов, исписанных бисерным почерком Маркса и размашисто-ровным – Энгельса.

Начал разбирать кипы для фотокопирования – и вдруг увидел никому до тех пор не известные рукописи Маркса, сотни писем его и Энгельса! Конечно, надо было спешить снять фотокопии всех сокровищ. Не терпелось скорее привезти их в Москву и уж там заняться их обработкой.

Современных фотокопировальных машин – вложил документ – и через секунду вынимай точную его копию – тогда не было. Съемка, проявление, печатание были длительным и сложным делом.

Фотографировать предстояло десятки тысяч листов. На это требовались большие средства. А в Советской республике каждый рубль был на счету. Правда, на собирание наследства Маркса и Энгельса, несмотря на всю нашу тогдашнюю бедность, Совет Народных Комиссаров отпустил достаточно денег. Но экономить все равно надо было. Новинкой фотодела был тогда фотостат – аппарат, снимавший копию на специальную бумагу. Только не на белый фон, как обычно, а на черный. Но зато дешево, но зато быстро. И как выяснилось потом – удобно для архивистов.

Приобрели фотостаты. Пригласили троих немцев – знатоков дела. Во Франкфурте-на-Майне создали специальную лабораторию для копирования.