Продается Япония

— Нищие были, есть и будут! Родиной нищих являет Египет. Первые эксемпляры появились в шетвертом столетии до нашей эры. История нищих охватывает тесять тысяш лет, пошти столько же, сколько история шечеловешества. Шитайте шеститомник, исдание последнее, испраленное и дополненное, «Прогрессивная роль нищих в обесьяниванни шеловека», а также популярную брошюру «Нищий, не ешь мыла! Мыло, принятое внутрь, рaccтраивает систему пищеварения»…

Мы почувствовали настоящую гордость. Еще бы, оказывается, про нищих даже книги пишут! Хорошо бы поскорее превратиться в обезьяну…

— А сам-то ты откуда? Из Египта? — спросил Косю.

— Нет, я японец и говорю на правильном японском ясыке двадцать шестого века, претерпевшем существенные исменення под влиянием родственного японскому марсианского нарешия. В университете я прослушал курс лекций по сравнительному межпланетному ясыкоснанию… — он вдруг приуныл. — Да, коншил университет, а тепер вот нищенствую…

— Ну и счастливчик ты, брат! — сказал Косю, даже не пытаясь скрыть зависти. — В университетах учился! Нищий с высшим образованием, владелец машины времени. Вот это прогресс!

Но парень только сплюнул.

— А што толку-то? Обрасование, машина, а жрать пешего. И работы никакой.

Известное дело — нищий есть нищий. Доживи он хоть до тридцатого века, а все про кусок хлеба толковать будет…

— Послушай, — сказал я, — давай загоним твою карету, а? Сейчас ведь таких еще нет. Интересно, сколько за нее можно рвануть?

Он покачал головой:

— Нишего не выйдет. Я ее на свалке подобрал. Целый месяц бился — шинил. А теперь все — мотор сгорел. Одна ей дорога — обратно на свалку.

Мы приуныли. И гость приуныл, понял, что дела наши из рук вон плохи.

— Послушай, — пробормотал Косю, — ты лучше уходи из нашего района. Мы вдвоем тут с голоду подыхаем, так куда же еще третьего!

— Ладно. Но я хотел вас об одном одолжении попросить… — глаза у него засверкали. — Вы тут песню одну самешательную пели. Нелься ли еще рас послушать?

Косю выпучил глаза:

— Какую песню?… А-а, ты, наверно, про это — «Господа хо-рошие!?»

— Да, да! Гениальная песня! Шедевр лирики нищих.

— Какая там песня, «Плач» это, — сказал Косю, включая магнитофон.

Как только зазвучала печальная мелодия, парень начал всхлипывать и царапать себе грудь.

— О-о, какой напев! Сколько экспрессии! Так и берет са душу! Ой, не могу! Это вы сошинили, да?

— Ты что — спятил? — Косю расхохотался. — Это знаешь, какая старина! А сочинил «Плач» один знаменитый японский нищий. Записал на магнитофон и одалживал собратьям за небольшую мзду. Он уже давно помер. Никто не может повторить этой мелодии. Так что сними шляпу, друг! Впрочем, ее у тебя нет…

Парень театрально воздел руки к небу:

— Преклоняюсь и восхищаюсь! Вот она, сила традиций! Бес народных традиций искусство мертво.

Я даже рот разинул:

— Чего? Разве это искусство?

— Конешно! Подлинное высокое искусство! Из таких рот плашей родилась японская народная песня. Я исущал этот вопрос. Слышали вы, например, такую песню:

Я трава увядшая, стебли пожелтели.
Как мне грустно…
Если вдруг услышу я голосок свирели…
Как мне грустно…

Разумеется, мы не слышали. А кореш прервал его довольно грубо:

— Пой не пой, а толку все равно никакого. В наше время людям искусство до лампочки.

— Вы ошибаетесь! — взволнованно перебил его гость. — Все дело в форме. Форма, расумеется, может устареть. Но дух, традиция остаются. Традиция — квинтэссенция любого вида искусства. Эту квинтэссенцию надо вдохнуть, как душу, в новое тело. Понимаете?

Я даже начал икать от восторга. Ну и чешет, дьявол! Как по писаному. Вот оно — высшее образование! Такому нищему в самый раз в парламенте речи произносить.

— А что вы изучали в университете? — спросил я.

— Философию и историю искусств, — ответил он.

— Ясно, — Косю хмыкнул. — От этих наук прямая дорожка в нищие.

— Послушайте! — гость вошел в раж. — Я хошу предложить вам один потрясающий биснес. Давайте исменим форму этого традиционного «Плаша» и приспособим его к современности. Мы кушу денег сагребем. Правда, придется повеситься — исменить способ передаши…

Для нас это была абсолютная абракадабра, и он принялся объяснять:

— Лейтмотив остается, меняется, так скасать, оркестровка. Надо сослать синтетишеский голос. Мы сконструируем ящик с отверстием, похожий иа большую копилку. В отверстие будут опускать монеты. Представляете «Плаш» в исполнении машины?! Это же сенсация! Публика будет рыдать и плакать. Ни один шеловек не пройдет мимо. Синтетишеский голос врежется в память каждого на всю жнсиь. А к нам потекут денежки, река поток!..

Поначалу мы не очень-то разделяли его энтузиазм, но потом он нас увлек.

— Штобы исмерить шеловсшеские эмоции и синтесировать механишеский голос, — продолжал он, — необходимы электронный мосг и электронно-сшетная машина. Найдется у вас што-либо в этом роде?

— За этим дело не станет, — оживился Косю. — Тут у нас на свалке валяется робот. То-то обрадуется! Он давно мечтает вступить в цех нищих.