Продайся мне

Назар настолько ничтожен, что даже не смог основать свой бизнес. Он всего добился благодаря отцу и в ресторанах числился лишь генеральным директором, а не владельцем. Расстроенный старик даже не сопротивлялся: продал заведения своего сына по самой низкой цене. Он, видимо, подозревал, что Назар — мудак, но всё же надеялся на лучшее. Зря. Нельзя верить, что люди однажды изменятся и станут адекватными. Это из разряда фантастики.

— Ты всё просрал, поздравляю, — ядовито произношу я. — Если ты ещё раз потревожишь Илану или её маму, то сильно об этом пожалеешь.

Совершаю ещё несколько ударов, заставляя Назара скрючиться от боли и унижения. Затем открываю дверь и смотрю, как он с трудом поднимается, вытирает кровь с лица и, еле переставляя ноги, идёт на выход. Руки чешутся, я хочу врезать ему ещё раз. Но это лишнее. У Назара сломан нос, рассечена губа, на животе и груди будут гематомы. Этого вполне хватит. Илана вообще просила его не бить, но она добрая душа, не понимает, что подонков нужно воспитывать. И физической силой, и более изощрёнными методами, например, лишая их бизнеса.

— Вы, блядь, друг друга стоите, — хрипит Назар, держась одной рукой за стену. — Оба ради своего готовы идти по головам.

Неубедительно. Он даже уколоть соперника нормально не может, ведь для этого нужны мозги.

Спустя несколько минут после ухода Назара я наконец успокаиваюсь. Зову уборщицу, чтобы та вымыла пол, а сам иду к Илане. Она, наверное, места себе не находит от волнения. Хочу её успокоить.

46

Несколько дней назад

Когда поток слов наконец иссякает, я чувствую себя опустошённой, выжатой, как лимон. Я рассказала Дамиру всё: и как познакомилась с Назаром, и как он меня добивался, а затем постепенно подстраивал под себя, вынуждая бросить универ и отказаться от самореализации. Я настолько разоткровенничалась, что упомянула и про секс без согласия, и про синяки на бёдрах, оставшиеся после грубых прикосновений Назара. Слёзы душили меня, когда я вспомнила, как чудом избежала насилия.

Тайны закончились. Мир не рухнул, когда я призналась Дамиру во лжи. Собственные страхи вдруг кажутся ничтожными и жалкими. Не собираюсь я больше за них цепляться. Настоящие отношения строятся на доверии, и я приложу все усилия, чтобы стать максимально честной и открытой с Дамиром.

Поднимаю голову и смотрю на него. Он что-то ищет в шкафчике, раздаётся тихий щелчок — и кухню заполняет горький запах сигарет. Дамир шире открывает окно, выпускает густую струю дыма. Не знала, что он курит, ни разу за всё это время не видела его с сигаретой в руках. Неужели он делает это из-за меня?

Мне страшно. До полуобморочного состояния, до ледяного холода, змейкой обвивающего лёгкие. Обхватываю себя за плечи, чтобы защититься от суровой реальности. Неужели это всё? Дамир меня выслушал и понял, что нам не по пути? Я слишком долго скрывала правду, поэтому он не сможет меня простить?

Глаза наполняются влагой, отчаяние давит на грудь так сильно, что я перестаю дышать. Клянусь самой себе, что больше никогда и ни за что не обману Дамира, лишь бы он остался со мной. В этот миг я готова всё отдать, чтобы сигаретный дым улетучился, а на смену ему пришёл родной запах любимого мужчины. Пусть он обнимет меня, пусть скажет, что прощает.

— Почему ты куришь? — мой голос надорванный, сиплый, но по-другому говорить я сейчас не могу. Нет сил.

— Обдумываю кое-что, — отвечает Дамир. — Бывает, я выкуриваю одну-две сигареты в месяц. Дурная привычка, никак от неё не избавлюсь.

— Ясно, — я кусаю пересохшие губы, набираюсь смелости, чтобы спросить: — Ты обдумываешь, есть ли у нас будущее?

Он выбрасывает сигарету в окно и резко поворачивается ко мне. Брови сведены к переносице, взгляд сосредоточенный, серьёзный.

— Что за чушь? — он внимательно смотрит на меня, дёргает головой, словно хочет избавиться от лишних мыслей. — Конечно, у нас есть будущее.

Из горла вырывается судорожный всхлип. Несколько минут тишины — и я накрутила себя до панического состояния.

— Прости, что обманывала тебя все эти дни. Мне так стыдно, Дамир. Я хотела всё рассказать, но боялась, что ты во мне разочаруешься. В произошедшем так много моей вины…

Дамир идёт ко мне, и я встаю, делаю шаг ему навстречу. Оказываюсь в родных объятиях, втягиваю древесный аромат его парфюма, смешанный с едкой горечью сигарет. Но мне это даже нравится.

— Не смей ни в чём себя винить. Никогда не бери на себя ответственность за скотское поведение других людей, — произносит он командным тоном.

— Но как же?..

— Тут не может быть никаких «но», Илана, — его голос немного смягчается. — Я горжусь тобой.

— Чем тут можно гордиться? — жалобно спрашиваю я.

— Ты отбрила этого подонка, заставила его трусливо сбежать, поджав хвост. Илана, ты нашла правильные слова, чтобы запугать того, кто раньше пугал тебя. Понимаешь, что это значит? — он обхватывает ладонями моё лицо, наклоняется так близко, что я вижу пылающие искорки на дне его янтарной радужки.

— Я стала сильнее?

— Да. И смелее, и увереннее в себе.

— Значит, ты во мне не разочарован?