Продам свой череп

Она, поддерживая правила игры, делает книксен, мол, согласна, после чего кладёт руку на плечо мальчугана, и он, гордый и смущённый одновременно, начинает кружить свою даму. Их не волнует разница в росте и возрасте, они полностью отдаются музыке...

Эти воскресные балы стали предметом жгучей зависти колонистов-островитян. Как мусульмане в Мекку, так все мальчишки-старшеклассники мечтали попасть на Вторую Речку, но их не отпускали с острова - далеко и опасно: в городе постреливали. Однако некоторые горячие головы срывались в самоволку. Правда, кроме желания, надо было иметь ещё и деньги: билет на катер «Люнет», обслуживающий линию Владивосток - Русский остров, стоил дороговато - 25 копеек, а кроме того, надо было платить за проезд на пригородном поезде или на извозчике. Это мало кто мог себе позволить, и почти все ездили «зайцами».

Но и на острове были свои развлечения...

Ребята, как известно, переимчивы, как обезьянки. Сводили их как-то раз на выставку знаменитого московского поэта и художника Давида Бурлюка, непонятно как оказавшегося во Владивостоке, и на другой день вся колония принялась малевать на листах бумаги разноцветные кружочки и линии, рассудив, что могут рисовать «не хуже того футуриста». В другой раз сходили в театр на Светланской, посмотрели какой-то дрянной спектакль - и тут же решили:

- Даёшь свой театр!

- Запросто!

- И поставим не какую-то там «Смерть в будуаре», а классику!

- Предлагаю «Фауста» Гёте. Чур, я Мефистофель!

Стали читать эту бессмертную трагедию, но до конца не осилили.

- Да, в этой пьесе про чёрта сам чёрт ногу сломит...

- Нет, эта вещь серьёзная, философская...

- Да, ребята, эту глыбу нам не поднять!

- Нет, куда там, пупок развяжется!

- Здесь триста с гаком страниц, а мне понравилась одна строчка: «Лишь тот достоин счастья и свободы, кто каждый день идёт за них на бой!»

- Зато как сильно сказано!

- Давайте попробуем поставить хотя бы отрывок из трагедии...

Под сурдинку этого спора Патрокл, пожалуй, единственный, кто прочёл трагедию целиком, шёпотом рассказывал Парису:

- А знаешь, там есть очень интересная сцена... Забавная штука: средневековый доктор Фауст в каком-то вневременном пространстве встречается с древнегреческой Еленой Спартанской. Они полюбили друг друга, и у них родился... нипочём не угадаешь, кто... поэт девятнадцатого века Байрон!

- Да ты что?

- Ну, не сам, конечно, Джордж Байрон, а его прототип поэт Эвфорион. Но Гёте явно намекал на Байрона, на этом сходятся все толкователи трагедии.

Спор ребят окончился в пользу «Фауста». Режиссёром спектакля учитель Кузнецов назначил Патрокла. Мефистофелем стал, конечно, не коротышка-шестиклассник Четвергов, который очень этого хотел, а рослый Олег-Одиссей. Одели и загримировали его соответствующим образом: крючковатый нос, брови вразлет и вразлом, острая черная прядь между залысинами, козлиная бородка, алое трико, короткий плащ и шапочка с фазаньим пером. Выглядел, короче, смачно. Никвас, видевший в этой роли великого Шаляпина, был консультантом гримёра. Премьера состоялась и была принята восторженно.

Особенно потряс зрителей эффект, придуманный режиссёром Патроклом. Когда Мефистофелю приспело время исполнить свои знаменитые куплеты, спрятанный за кулисами граммофон запел голосом Шаляпина:

На земле весь род людской
Чтит один кумир священный,
Он царит над всей вселенной,
Тот кумир — телец златой!
В умилении сердечном
Прославляя истукан,
Люди разных каст и стран
Пляшут в круге бесконечном,
Окружая пьедестал,
Окружая пьедестал!

Одиссей-Мефистофель беззвучно открывал рот, делая вид, что это именно он поёт, при этом страшно гримасничал и извивался всем своим длинным и худым телом.

В угожденье богу злата
Край на край встаёт войной;
И людская кровь рекой
По клинку течёт булата!
Люди гибнут за металл,
Люди гибнут за металл!

В этом месте Мефистофель вдруг повернулся к карте мира, непонятно для чего висевшей на заднике сцены, где внезапно высветились контуры заокеанской страны с надписью «USA», и, тыча в неё пальцем, эффектно, с презрительногневными модуляциями голоса Федора Ивановича закончил куплет:

Сатана там правит бал,
Там правит бал!
Сатана там правит бал,
Там правит бал!

Американцы, до этого благосклонно аплодировавшие, хлопать перестали и сидели теперь с окаменевшими лицами. Творческая находка ребят им явно не понравилась.

Владивосток