Проданная чернокнижнику

Раздевшись и аккуратно сложив перепачканные вещи на низкий табурет, я залезла в ванну. Опустила голову на высокий бортик и закрыла глаза, наслаждаясь теплом воды и ненавязчивой сладостью ароматов. Не знаю, сколько я так пролежала, но когда почувствовала, что едва не засыпаю, выбралась, надела чистую сорочку, найденную в комоде, и нырнула в постель. Стоило ощутить мягкость подушки и приятную тяжесть одеяла, как веки тут же сомкнулись.

Проснулась я сама. Потянулась, чувствуя ноющие после вчерашнего побега мышцы, и вдруг замерла. Медленно поднялась с кровати, будто опасаясь вспугнуть видение, а потом в несколько быстрых шагов оказалась у окна и раздвинула неплотно задернутые шторы. Яркий свет ослепил — пришлись зажмуриться на секунду, спасая глаза. За окном шумел лес, начинающийся за границей поместья, по прозрачно-голубому небу бежали редкие облака, вдалеке виднелись серые треугольники гор.

В носу и в уголках глаз защипало от подступивших слез. Какие бы планы ни строил Самаэль, и что бы нас ни ждало впереди, он уничтожил темницу мрака, в которой держал все предыдущие дни. Он тоже решил довериться мне.

Глава 19

Следующая неделя прошла спокойно. Я постепенно училась жить с мыслью об открывшемся даре, расспрашивала о нем Самаэля и думала об Айрис. С ней я пока не виделась. Самаэль крайне неохотно поддерживал разговоры о сестре — намного чаще он просил набраться терпения и не искать с ней новых встреч. Я соглашалась. Теперь, когда все предыдущие поступки Самаэля обрели смысл, страхи истаяли. От сомнений так легко избавиться не удалось, но я училась доверять Самаэлю.

Однако менялась не только я. Самаэль тоже стал прислушиваться ко мне. Когда мог, успокаивал мои волнения, в других случаях — делился уверенностью. Нет, идеального понимания между нами не случилось, но мы оба были готовы идти друг другу навстречу. А в нашей ситуации это уже немало.

В первые дни, когда вновь навалилась слабость, Самаэль провел со мной почти два часа. Он объяснял, как работает артефакт, говорил, что скоро силы вернутся, что нужно лишь подождать… И я ждала. Гнала воспоминания о рассказах Айрис, старалась не думать о ее колесном кресле. Однако вытравить из сердца страхи, успевшие пустить корни, оказалось не легче, чем выкорчевать старый пень. На шестой день, не сумев встать с постели, я малодушно расплакалась. И даже когда пришел Самаэль, не смогла взять себя в руки. Все, на что меня хватило, — отвернуться и закусить губу, сдерживая всхлипы.

Самаэль опустился рядом. Не обращая внимания на мои попытки воспротивиться, помог сесть, усмехнулся едва слышно и мягко заправил растрепавшиеся после сна волосы мне за ухо.

— Тебе нечего бояться, Эвелин. Слабость скоро пройдет, обещаю.

Я пожала плечом и вновь отвернулась. То, что слезы никак не получается остановить, злило.

— Не думал, что страхи имеют над тобой такую силу. Когда ты решилась спрыгнуть с утеса, то не колебалась. Даже не испугалась.

— Смерть меня не пугает, в отличие от мертвой жизни. Я не из тех, кто может найти покой в смирении.

— Знаю, — Самаэль улыбнулся. — И этим ты выделяешься. Айдерон небольшой город, а сердца у его жителей и того меньше. Никто бы не выбрал смерть, уж поверь.

Я не ответила, только снова пожала плечом. На несколько минут комната погрузилась в молчание, потом Самаэль вновь заговорил:

— Что ты помнишь о родителях?

Внезапная смена темы удивила. Я повернулась и вопросительно посмотрела на чернокнижника.

— Почти ничего, — ответила честно. — Мне было пять, когда они погибли, а дядя Лаур говорить о них не любил. Они с отцом особо не ладили, насколько я поняла. Счастье, что он вообще меня принял.

— И ты не пыталась разузнать самостоятельно?

— Пыталась, конечно. Только, как вы верно заметили, Айдерон небольшой город. Много в нем не вызнать.

Самаэль усмехнулся. Я нахмурилась, не понимая причин веселья, тогда он пояснил:

— Ты снова сбиваешься в обращении. Брось, Эвелин, ни к чему эти метания. Раз уж решила сократить дистанцию, не стоит ее снова увеличивать.

— Я же собственность…

— Разве? — в низком голосе прозвучала улыбка. — Что-то я не вижу подтверждающей это печати.

Растерянность обрушилась на меня, как снег, сорвавшийся с крыши. А ведь правда — Самаэль так и не вернул ее. Забыл, как и я? Или сделал это сознательно? Последний вопрос я озвучила.

— Могу вернуть, если захочешь. Но мне показалось, ты слишком дорожишь свободой, чтобы принять даже намек на ее ограничение.

— Но как же сделка с дядей Лауром?

— Эвелин, в этом поместье не действуют правила остального мира. Тут только мы решаем, что и как будет. И если ты захочешь, здесь ты будешь свободна. Станешь не собственностью, не пленницей, а гостьей.

— Я опасна для окружающих…

— Лишь для тех, чьи лица видишь. Айрис защищает сама ее природа, меня — тьма. А слугам я прикажу не поднимать головы в твоем присутствии. Вот увидишь, все получится.

— У них? Или у меня?

— У нас, Эвелин.