Проданная ему

— И забыть о существовании собственной дочери? Ты это мне предлагаешь? — зло смотрю на Артема, он поджимает губы, хватает меня за руку чуть выше локтя и отводит в сторону в закоулок, подальше от посторонних глаз.

— Послушай меня внимательно, повторять не буду, — он взбешен, и мне страшно. Мельком смотрю по сторонам, но никто не обращает на нас внимание.

— Мне порядком надоело кружиться вокруг тебя, словно ты последняя баба на этой земле. Хватит ломаться, хватай то, что предлагают, и будь довольна. Как ты там говорила: не против встреч, — я тоже не против. Будешь встречаться с дочкой, когда у меня возникнет свободное время. Ты же не хочешь, чтобы я заставил суд лишить тебя материнских прав и запретил приближаться к ребенку без предварительного осмотра психиатра и нарколога? — с ужасом смотрю в перекошенное от гнева лицо Артема.

Я верю ему. И не сомневаюсь, что он так и сделает, но… Смотрю в сторону дочери, она уже забыла свой испуг, бегает между людьми, прыгает, хлопает в ладошки, умиляя всех проходящих мимо посетителей центра, смеется. Как можно от этого отказаться? Как? Я никогда не понимала матерей, которые оставляли своих детей, едва те появлялись на свет. Не понимала и не принимала поступки тех, кто собственноручно убивал своего ребенка, пройдя уже все муки рождения и первые бессонные ночи. Для меня и аборт неприемлем, только в особых случаях типа изнасилования. Мое изнасилование вылилось в златовласую кудряшку с васильковыми глазами. Только за это во мне есть чувство благодарности к Артему. И ради нее буду бороться до последнего.

— Я не подпишу, — Артем отпускает меня, засовывает свои руки в карманы брюк. Презрительно смотрит, недовольно хмыкает.

— Значит так?

— Так. Лиза моя дочь, я не хочу быть приходящей мамой, не хочу ждать твоего позволения. Я буду бороться до конца, пока есть хоть какой-то маленький шанс забрать ее к себе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— У тебя появился влиятельный любовник? — его ирония, неверие в то, что мной могут заинтересоваться и другие мужчины, уязвляют.

— Да, есть, — стараюсь пренебрежительно смотреть на краснеющего от ярости мужа, не двигаться, не провоцировать дальше. Это было лишнее с моей стороны, но уже поздно себя ругать за сказанные слова.

Артем смотрит на меня дикими глазами, сжимает кулаки, делает шаг в мою сторону. Еще шаг, и я впечатываюсь спиной в стену. Вскидывает руку и сжимает мою шею, полностью закрыв меня своей спиной от людей. Можно подумать, что мы милуемся.

— Сучка ты драная! Вылетишь на улицу в одних трусах. Еще подумаю, оставлять ли их, но перед этим выебу так, что ты у меня ходить и сидеть не сможешь очень долгое время, — пальцы стискивают горло, я рефлекторно обхватываю его запястья и пытаюсь разжать их. Сердце колотится в груди, в голове от страха шумит, и я вновь чувствую, что задыхаюсь. Хватаю ртом воздух, а вдохнуть не получается.

— Папа, — раздается голос Лизки, Артем секунду смотрит на меня уничтожающим взглядом, расслабляет пальцы и указательным проводит по моему подбородку.

Мне требуется полноценная минута, чтобы прийти в себя. Муж отворачивается, я провожу ладонью по лбу, пытаясь нормализовать дыхание.

— Готова развлекаться? — хватает дочь под мышки и подбрасывает, та счастливо хохочет и смотрит на меня. Я пытаюсь ей улыбнуться более приветливо, надеюсь, у меня это получилось.

Артем не ограничивает меня в попытках сблизиться с Лизой, меня эта щедрость поначалу настораживает, а потом перестаю оглядываться на него, главное, что дочь рядом. Я хожу за ней по пятам, ловя ее улыбку, как лучики солнца, даря ей через свою всю нежность и любовь.

Она подпускает меня к себе, позволяет строить с ней башню из кубиков, ловить с горки, кружить на карусели и вместе прыгать на батуте. Каждый раз, прикасаясь к ней, к ее ладошке, я не спешу убирать свою руку, наслаждаюсь ее теплом, ее близостью.

Я забываю о присутствии мужа, представив, что мы вдвоем выбрались в детский центр. Когда Лиза с улыбкой кидает в меня мягкий мячик, а потом сама обнимает меня за шею. Осторожно обхватываю ее маленькое тельце, уткнувшись на мгновение в светлую макушку. Она пахнет собой, еще какой-то сладостью. Моя сладкая девочка… моя булочка…моя кудряшка…

— Лиза, осторожно, — пытаюсь поймать руку своей егозы, но та отмахивается от меня и пытается залезть в лабиринт, где бесились и активно играли дети постарше. Они носились по мягкому тоннелю, залезали куда-то выше по канатной лестнице, кричали так, что порой закладывало уши.

— Лиза! — строго зову дочь к себе, беспокоясь, что эти дети просто снесут ее на своем пути, если она окажется перед ними. Лизка отбрыкивается от моих рук, лезет наверх, цепляясь за мягкие выступы, как на стене для скалолазания.

Шестым чувством, еще толком не понимая, что сейчас случится, резко подаюсь вперед, хватаю дочь за руки, дергаю на себя. Мимо нас проносится детский смерч, совсем не обращая ни на кого внимание. Если бы я не среагировала, они бы затоптали мою зайку как стадо бизонов.