Проданная ему

— Не, — мотает головой, обнимает меня за шею. — Не! — Своими объятиями она рвет мне сердце в клочья, так происходит каждый раз, когда наступает минута расставания. Это тяжелый момент, когда я должна улыбаться, делать вид, что все прекрасно, не показывать ни окружающим, ни собственному ребенку, как больно от этого мгновения. Не показывать, как трудно становится дышать, как на сердце образуется дыра, которая к новой встрече затягивается, чтобы потом вновь разойтись по швам. Я всегда после свиданий хожу два дня больная, в полном упадке сил, заставляя себя ни о чем не думать.

Передаю Ольге Васильевне Лизку, напоследок поцеловав ее в лобик, дочка не сразу понимает смену людей. Артем кивает мне головой и быстрой походкой идет к выходу из парка. Я отворачиваюсь, направляюсь в противоположную сторону, сдерживая предательские слезы. Поплачу потом, когда никого рядом не будет, когда на часах будет полночь.

Слышу плач, громкий, призывный плач. Замираю посредине парковой дорожки, стискиваю ладони до боли от ногтей. Плач становится громче, надрывнее. Откидываю голову назад, прикрыв глаза, чувствуя, как по щеке сначала скатывается одна слеза, потом другая, потом образуются два ручья. А крик становится все тише, его уже почти не слышно, но я его слышу, я там, в тонированном черном джипе с малышкой, которая сейчас выгибается дугой в автокресле, машет руками, ногами, протестует против реальности. Никого не слушает и не поддается утешениям.

Первый шаг труден. Он всегда для меня невозможен, но я делаю этот гребанный шаг, я делаю этот шаг. В очередной раз задаюсь вопросом, а не слишком ли высока цена за свободу. Второй шаг еще труднее сделать, потому что я готова развернуться и бежать со всех ног к машинам, взять на руки Лизку и никогда ее не отпускать. Пусть Градовский делает со мной все, что захочет, только б не слышать, как плачет мой ребенок, не видеть слезы в ее огромных голубых глазах.

Через боль, через силу я все же покидаю парк, отключаю себя от любых эмоций. Доезжаю на метро до станции «Технологически институт», вдоль Московского проспекта торопливо иду к саду Олимпия, где расположен отель «Олимпия Гарден».

К входу подъезжают два черных мерседеса, обхожу машины стороной. Мне нужно найти Марину и быстро вникнуть в рабочий процесс, чтобы не было и минуты подумать о личном.

— Позвольте, — раздается сзади мужской голос, я застываю, как статуя, не веря своим ушам. Этот голос… Голос, от которого у меня сейчас все волосы встают дыбом. Голос, который заставляет мое сердце учащенно биться в груди. Я совсем теряю связь с реальностью, не свожу пристального взгляда с загорелой руки, которая открывает мне входную дверь. Рукав пиджака немного задирается, вижу часы. Те самые часы с кожаным коричневым ремешком. Мне нужно срочно убедиться, что я не страдаю ни слуховыми, ни зрительными галлюцинациями. Осторожно поворачиваю голову, медленно поднимаю глаза к лицу. Сначала подбородок с аккуратной бородкой, потом губы… не улыбаются, уголки немного опущены вниз. Нос, еще выше, вот глаза. Черные, жгучие, опасные. Убийственно спокойные, внушающие внутренний трепет. Во рту моментально все пересыхает, пропадает дар речи, я способна только глупо хлопать ресницами и смотреть в эти черные омуты.

— Руслан Султанович, мы вас ждем, — перед нами появляется седой мужчина в очках, мельком бросает на меня обычный взгляд, расплывается в приторной улыбке, смотря на Руслана.

Я отвисаю, опускаю глаза, чувствуя, как пылают щеки, торопливо захожу в отель, распрямляя плечи под пристальным взглядом черных глаз.

— Ну наконец-то, — как черт из табакерки, возникает Марина. — Некогда раскачиваться, иди в буфет и проконтролируй все ли там в порядке с напитками и закусками.

Киваю головой, на ходу расстегиваю свой жакет, слушаю Марину, но мыслями я в холле. Он здесь… Рядом. И это меня тревожит и волнует одновременно. Чем он занимается? Что он тут делает? Впрочем, какая разница. Будет ли возможность нам поговорить? Если будет, то о чем нам говорить? Тысяча мыслей совсем не по делу проносятся в моей голове, ловлю себя на том, что постоянно ищу глазами высокую фигуру Руслана среди участников этого слета. И, когда нахожу, сердце екает, подпрыгивает к горлу, потом сплошняком летит вниз, не знаю, что после него остается в таком полете. Встречаемся глазами, расстояние между нами перестает иметь значение, присутствующие отошли на задний план, есть только он, я и эта минута.



27

* * *

Можно не смотреть на человека каждую минуту, но чувствовать его присутствие, его взгляд в свою сторону. Можно делать вид, что тебе все равно до пристального внимания, а украдкой самой наблюдать за ним.