Проданная Луна

Обыском руководил инспектор охраны политического и социального порядка Варгас, являющийся одновременно шефом Бабельского сыскного бюро. Сидя в кабинете Ренара, он вместе с несколькими специалистами, сотрудниками лаборатории, привлеченными в качестве научных консультантов, просматривал записи, протоколы наблюдений, исследований и другие бумаги.

Местные полицейские и агенты сыскного бюро рылись в комнатах коттеджа Ренара и помещениях лаборатории, переворачивая все вверх дном. Ренар, хотя и подготовленный к этому, с удивлением, к которому примешивалось любопытство ученого, обнаружившего под микроскопом неизвестную бациллу, наблюдал, с каким усердием «правительственные люди», как называли себя агенты, громили его лабораторию. И сейчас, верный своей многолетней привычке исследователя, он изучал их, словно присутствуя на эксперименте. Все они были молодыми людьми специфической внешности, такие, каких обычно содержат владельцы игорных домов и ночных баров для поддержания порядка в своих заведениях. Их сразу можно узнать по типичным признакам: сосредоточенный взгляд убийцы, стальные бицепсы и мертвая хватка рук. Недаром руководство Центрального сыскного бюро разработало целую систему для отбора агентов.

Варгас был раздражен: двухчасовой обыск не дал пока никаких результатов. Не нашли ни документации, ни препарата — ничего.

— Ну что? Ни капли этого дьявольского эликсира? — спрашивал он в пятый раз старшего полицейского, угрюмого верзилу с туповатой физиономией.

— Так точно, ни капли, господин инспектор, — отвечал полицейский, вытягивая руки по швам.

— Осел! Не умеешь искать, — бушевал Варгас. — Позовите сюда эту обезьяну, Круса!

Крус, принимавший весьма деятельное участие в обыске, тотчас предстал перед начальством и, часто мигая глазами, подобострастно уставился на инспектора.

Тот долго смотрел презрительным и уничтожающим взглядом на тщедушного человечка.

— Что же ты, любезнейший, здесь делал все это время? — начал Варгас притворно-ласковым тоном, который, как Крус отлично знал, не обещал ничего хорошего. — Так что же ты делал здесь, макака?! — истерично взвизгнул он. — Вертеться здесь несколько месяцев и не достать препарата, слюнтяй!

Крус побледнел, начал оправдываться.

— Профессор вылил препарат в канализацию, господин инспектор. Я сам видел, но ничего не мог сделать.

Когда обыск закончился, один из агентов охранки. плотный мужчина с квадратным лицом и огромными челюстями, — грубо толкнув Ренара, приказал ему следовать за собой.

Спустя несколько часов полицейская машина доставила Ренара в Главное управление сыскного бюро в столице Альберии.

На следующий день Ренар был вызван в специальную правительственную комиссию, предъявившую ему обвинение в действиях, ослабляющих государственную мощь Альберии.

Его привезли в громадное здание, воздвигнутое на холме и носящее древнее название Ареопаг, и через один из боковых входов провели в зал заседаний. В огромном зале было пусто; здесь не было, как всегда, зрителей, фоторепортеров, туристов. Столы для прессы пустовали. В конце залы стоял полукруглый стол, водруженный на помосте, вокруг него расставлены кресла. Этот стол предназначался для законодателей и членов комиссии. На стене позади него распласталось огромное полотнище государственного флага Альберии. Ренар сел за отведенный для допрашиваемых лиц длинный стол из красного дерева и стал ждать. Два сопровождающих его агента развалились в креслах и со скучающим видом курили. Неожиданно они вскочили, и Ренар понял, что в зал вступают члены комиссии. Он оглянулся и увидел несколько сенаторов, с торжественным видом шествующих к столу. Впереди выступал маленький, худощавый человечек, по-видимому, председатель комиссии. Взойдя на возвышение, они неторопливо, с сознанием важности выполняемой ими миссии, расселись в кресла вокруг стола.

Советник комиссии, молодой человек с тщательно прилизанными волосами, поднялся и произнес:

— Артур Ренар, прошу вас занять свое место.

Ренар поднялся и занял место в конце стола, против советника и стенографа.

Покончив с формальностями, члены комиссии приступили к допросу. Ученого пытались обвинить в разглашении военной тайны.

— Сведения о препарате не могут составлять государственного секрета Альберии, — заявил Ренар. — Препарат, созданный мною и Педро Гарретом, следует рассматривать как своеобразную вакцину, одинаково необходимую для всего человечества. Вы с таким же успехом, господа, можете обвинить в антигосударственной деятельности Эдварда Дженнера, открывшего противооспенную вакцину, или Луи Пастера, не пожелавшего сделать секрета из своей вакцины против сибирской язвы и бешенства.