Проданная на Восток (СИ)

Кириос, может, и внял объяснениям Джонотана, но это не помешало ему, не сдерживаясь в выражениях, отчитать Агату, а потом каждый день запирать в каюте, если рядом с ней не было Элен. Даже во время недолгих прогулок по палубе ее сопровождала верная компаньонка. Джонотана во время этих прогулок удавалось увидеть лишь мельком.

Произошедшее, судя по тому, что видела Агата, на нем не сказалось: капитан, когда удавалось перехватить его взгляд, сочувственно улыбался, от чего екало сердце и возникало непреодолимое желание запустить в него чем-нибудь. Конечно, он же капитан, и после его выходок не ему оставаться взаперти наедине со своими мыслями, раз за разом гоняя их по кругу. Неожиданная поездка на Восток теперь казалась чем-то куда более серьезным, чем изначально.

Отец всегда был довольно строг, даже в дестве, хотя тогда она была на попечении многочисленных гувернанток, которые часто закрывали глаза на шалости девочки, рано оставшейся без матери. Но то, что происходило после приема по случаю ее дня рождения, выходило за привычные рамки.

Сначала поездка в монастырь, приставленная якобы служанкой “надсмотрщица” Элен вместо привычной веселой Мартины, теперь три дня взаперти. Агата подумала, что за шутливыми перепалками с Джонни она будто пыталась вытравить поселившуюся внутри тревогу.

Несмотря на непокорный нрав, она старалась быть хорошей дочерью, и не только потому, что отец был страшен в гневе, но потому что она была единственной наследницей, и ей хотелось быть достойной. Именно это желание заставляло ее соглашаться с выбранными отцом предметами, советами по общению с детьми его партнеров, да даже ее гардероб последние годы требовал одобрения отца.

Это задевало, но она убеждала себя, что отец так поступает во благо. Теперь же, пусть и немного вырвавшись из родных стен, Агата начала сомневаться.

Она думала, что Джонатан виноват в произошедшем скандале не меньше, чем она сама, но он разгуливал по палубе. И даже не сделал попыток с ней увидеться, а еще говорил, что капитан главный на корабле! Да и скандалом произошедшее назвать было сложно: они гуляли по палубе на глазах у всей команды.

Воспоминания о твердых, но бережных объятиях Агата старательно гнала прочь. Проболтаться о том, что происходило в коридоре, мог только юнга, но он выглядел слишком смущенным и слишком преданным взглядом смотрел на своего капитана, чтобы начать болтать. И с Джонатоном отец разговаривал ровно, тогда как во взглядах обращенных на нее, Агата чувствовала молчаливый укор. Уж лучше бы она ужинала в каюте, только не это снисходительное недовольство!

Все эти мысли крутились в ее голове, пока Агата, старательно опуская глаза, чтобы не показать, что покорности в ней вовсе не прибавилось, сидела за ужином в капитанской каюте. Молчание нервировало, сочувствующий взгляд Джонотона бесил, хотелось бросить нож и вилку, и, что уж там, тарелку следом, только чтобы заполнить чем-то эту угнетающую тишину.

— Приятно, что мы все, наконец, собрались за одним столом, — неожиданно произнес кириос ди Эмери.

Закралось нехорошее подозрение, что отец собрал всех на ужин вовсе не потому, что оттаял.

— Действительно, — подхватил Джонатан, салютуя бокалом, его улыбка сверкнула едва ли не ярче хрустальных граней, — общества вашей прелестной дочери очень не хватало. Надеюсь, теперь она уже совсем поправилась.

— Джонатан! — угрожающе предостерег кириос.

— Кириос ди Арс! — кажется, Элен нашла неуместным эпитет адресованный ее подопечной.

— Отец? — Агата опустила на тарелку приборы чуть громче чем следовало.

— Ты ведь лучше себя чувствуешь, дорогая? Капитан очень переживал, к сожалению я не мог позволить, чтобы он видел тебя в подобном состоянии.

— Негоже молодому человеку входить к незамужней девушке, — покивала, поджимая губы Элен. — Особенно, когда ей нездоровится.

— Нездоровится?

— Морская болезнь, моя дорогая Агата, — кивнул отец, скорбно качая головой, и если бы Агата не чувствовала себя все эти дни превосходно, то могла бы проникнуться искренной признательностью к его беспокойству. — Наверное это наследственное. Мне всегда не очень хорошо в море. Вот и ты, бедняжка, так страдала. Но мы все очень рады, что тебе уже лучше. Не так ли?

— Думаю, что мне очень помогли прогулки на свежем воздухе, — светски улыбнулась Агата, протягивая руку к бокалу, но Джонатан перехватил его, мимолетно коснувшись ее дрогнувших пальцев.

— Простите, кирия, но позвольте предложить вам воды, — предложил он, и Агата различила в его голосе настойчивые нотки, — если вам нездоровилось, то лучше повременить с вином, даже с таким легким. Я бы предложил ром, но… это не женский напиток.

Нахмурившийся было ди Эмери, благостклонно кивнул:

— Капитан, прав, дорогая. А я вот, пожалуй, не откажусь от рома. Вдруг он и правда благотворно повлияет на мое состояние. Не зря же его столь ценят в море.

Слуги послушно наполнили его бокал ромом, а по многозначительному взгляду Джонотана в ее бокал начали наливать воду из стоящего поодаль кувшина.