Проданная (СИ)

Я вытянула руки. Точно так же, как Сильвия. Ладонями вверх, подставляя под удары нежную кожу предплечий, запястья с проступающими голубыми венами. Только сейчас я почему-то обратила внимания, какие тонкие и хрупкие у меня руки. Синеватые в холодных отсветах резкого белого света. Они казались невероятно слабыми, если не сказать немощными. Похожими на руки Гаар.

Огден приблизился. Несколько раз разрезал хлыстом воздух, прислушиваясь к резкому высокому свисту.

Я закрыла глаза. Мысленно проклинала себя за это, но не смогу смотреть, как удары отпечатываются на коже. Мне казалось, что паук улыбался, увидев это малодушие. Пусть. Мои руки все еще протянуты. И я стану терпеть до последнего.

Клянусь.

Ушей вновь коснулся свист. Близко. Прямо передо мной. Я напряглась, мечтая превратиться в бесчувственный камень. Снова свист. Еще и еще. Удара все не было. Управляющий попросту издевался, наблюдая, как с каждым звуком я сжимаюсь и вздрагиваю в ожидании удара.

— Я разрешаю тебе признать, что ты погорячилась.

Я с недоумением открыла глаза, несколько мгновений смотрела в лицо паука, замерев, наконец, покачала головой.

Огден повел блеклыми бровями, занес руку, и самые кончики пальцев обожгло, будто я коснулась кипящей кастрюли. Я сжала зубы, готовясь к новым ударам, но управляющий лишь презрительно скривился, вернул хлыст в руки Сильвии и решительно пошел к выходу, ничего больше не сказав. Вальдорка молча и послушно последовала за ним.

Дверной проем вновь затянулся желтой решеткой, и я снова осталась одна. Внутри скребло отвратительное чувство, которое я не смогла бы описать словами. Будто Огден посмеялся надо мной. Растоптал благородный порыв, жертвенность. Единственное, чем я могла распоряжаться.

Увы, не могла.

Даже этой малостью.

— Получила по рукам, криворукая?

Полита стояла у самой решетки, подбоченясь. Желтые блики превращались на ее темной коже в грязно-зеленые. Судя по всему, она пряталась где-то неподалеку и слышала, что здесь происходило. Должно быть, она очень радовалась.

Я не ответила. Стояла у стены и делала вид, будто лигурки здесь попросту нет. Но та не отставала. Приблизилась к решетке, хотела взяться за световые прутья, но отдернула руку, будто вовремя опомнилась. Она скорчила скорбную гримасу:

— Наверное, попрощаюсь с тобой сейчас. А то, вдруг, когда тебя будут уводить, я буду со своим господином. И не увижу. Будет, все же, жаль, если не увижу.

Я снова промолчала. Очень хотелось спросить, знает ли она что-то? Но я сдержалась — не доставлю ей такого удовольствия. В конце концов, соврать ей ничего не стоило.

— Огден уже составил на тебя опись — я сама видела. Там написано, что ты лгунья, неумеха и растяпа…

Она врала — это было очевидно… на счет растяпы и прочего. Но, управляющий, конечно же, мог составить на меня опись. Может, потому и не бил, что не хотел испортить товарный вид? Внутри похолодело. Я могу попасть к такому, как Невий — и шанса на спасение уже не будет. Второй раз так не повезет, если, конечно, все это можно было назвать везением… К старому жирному ублюдку. Даже к принцу Эквину… Когда я вспомнила отвратительные руки — меня передернуло. Я мечтала лишь об одних руках…

Вдруг Полита вздрогнула всем телом и тут же почтительно склонилась, пятясь от двери. В этом доме таких поклонов могли удостоиться лишь трое: управляющий, Невий, Квинт Мателлин.

Глава 18

Я забыла, как дышать. Прижалась к стене, оглушенная биением собственного сердца, и с затаенным ужасом смотрела сквозь решетку. Больше всего я боялась увидеть Невия. Я вслушивалась, стараясь узнать его по шагам, но это было глупостью — я не знала его шагов. Слышался лишь легкий шелест ткани, будто ползла змея. Так шуршат по полу мантии имперцев. Будто пересыпаемый песок. Полита пятилась и пятилась. С нее в единый миг слетела вся спесь. Она согнулась так низко, что едва не падала на колени.

— Выйди вон.

Я вздрогнула от звуков этого голоса. Тихий, глубокий, ровный. Квинт Мателлин.

Полита юркнула мышью, все так же, согнувшись, исчезла. Я задеревенела, стоя у стены, не в силах шевельнуться. Видела, как растворилась световая решетка, разгорелась уже знакомая отвратительная белая лампа. Этот свет резал глаза.

Господин был один. И это казалось еще более неожиданным. Он вошел неспешно, шурша черным шелком мантии, но мне сейчас этот легкий звук казался громовыми раскатами. Я просто смотрела на высокородного, не в силах опустить голову, как должна была. Я не имела права так смотреть в его лицо. Пока он не позволит. Я проклинала себя, но будто вцеплялась взглядом в резкие черты, словно крюками. Хотела кинуться в ноги и умолять простить меня, но задеревенела, не в силах шевельнуться.