Проданная (СИ)

— Это я… я всегда подаю хлеб моему господину.

Сильвия лишь шикнула:

— Замолчи, чтобы я тебя не слышала. — Она повернулась ко мне: — Будешь внимательно смотреть на меня. Как только я кивну, ты подойдешь к господину справа и с поклоном протянешь поднос. Как только господин возьмет хлеб, ты отойдешь на свое место и снова будешь ждать сигнала. Но запомни: у стола никому не позволено поворачиваться к господину спиной. Ты поняла меня? — Она вытянула руки, будто держала поднос. Поклонилась пустому месту и попятилась на несколько шагов: — Вот так. Поняла?

Я кивнула:

— Я все поняла.

Сильвия встрепенулась, вероятно, услышав знакомые шаги, и поспешила к столу.

Поднос ходил ходуном в моих руках. Вана стояла совсем рядом и многозначительно сопела. Я будто кожей чувствовала, как она меня ненавидела.

Когда вошел Квинт Мателлин, все замерли. Мое сердце пропустило удар и будто ухнуло вниз с огромной высоты. Я не чувствовала рук и ежесекундно боялась уронить поднос. Весь в черном, будто в трауре. Длинные гладкие волосы сливались с черным глянцем мантии. Он занял место за столом, бегло окинул взглядом столовую. Мне показалось, что его глаза на миг задержались на мне, и я лишь сильнее вцепилась в узорные ручки подноса. Я ничего не видела — лишь размазанные пятна. Ничего не слышала — лишь безумное биение собственного сердца. Я изо всех сил вцепилась взглядом в Сильвию, стоявшую немного в отдалении от господина, чтобы не пропустить ее знак. Сейчас не было ничего важнее. Наконец, спустя время, она пристально посмотрела на меня и кивнула.

Будто в бреду, я сделала шаг, неожиданно дернулась от толчка, вздрогнула… и с ужасом поняла, что падаю. Я просто рухнула на колени. Тело прошило отголоском жесткого удара. Хлеб вылетел из-под колпака и рассыпался по узорному мрамору под грохот серебряного подноса.

Я отчаянно надеялась, что все это привиделось. Что распаленное воображение рисовало самые страшные, недопустимые вероятности, оживляло страхи. Но я все еще стояла на коленях, с ужасом глядя на рассыпанный хлеб. Не в силах двинуться.

Повисла удушающая тишина. Казалось, все единым разом замерли, перестали дышать. И все смотрели на меня. Это верийка. Проклятая Вана. Она толкнула меня в спину. Я почувствовала это. Это должны были увидеть. Все, кто стоял рядом!

Сильвия приближалась ко мне. Каждый ее шаг отзывался в голове раскатом грома. Она молча ухватила меня за волосы, вынуждая подняться, и потащила к дверям, как куклу. Я не сопротивлялась, молчала, лишь хваталась за ее пальцы, инстинктивно пытаясь ослабить поистине мужскую хватку. Краем глаза я видела черную фигуру за белым столом. Черное и белое. Здесь не бывает полутонов. Сейчас, в этот самый миг, я погружалась в самую черную бездну, которая лишала надежды.

Сильвия выволокла меня за дверь, бросила охране что-то короткое. Те поняли без уточнений. И вот я уже шла по галерее, с трудом успевая за широкими шагами имперцев-вольнонаемников, которые вели меня под локти. Я не успела ничего сказать. Я должна была сказать Сильвии, что это Вана. Я должна была оправдаться, защититься. Я не сделала ничего. Растерялась, не успела.

Мы спускались все ниже и ниже. Миновали технический этаж, но снова спускались. Может, мне просто тихо свернут шею и вышвырнут в дворцовую канализацию? Мысль была совершенно безумной, но я не исключала даже самые ужасные варианты. Наконец, меня втолкнули в проем, который тут же закрылся световой решеткой.

Дворцовая тюрьма.

В доме Ника Сверта тоже была тюрьма для рабов. Но ни разу за все проведенные на Белом Ациане годы я не спускалась туда. Когда-то в детстве мне просто запретили ходить в эту часть дома… Я была послушным ребенком. Я никогда не видела этой изнанки.

Голые каменные стены. Серые, холодные, шершавые. Я будто сливалась с ними своим серым рабским платьем. Исчезала, перерезанная пополам зеленым поясом. Ни окон, ни лампочки. Освещение давала лишь световая решетка, отбрасывая ядовито-желтое размазанное пятно. Этот свет резал глаза.

Я села на корточки у стены и терла ушибленные колени. Кажется, это все… Квинт Мателлин больше не посмотрит на меня. Что сделает управляющий? Что делают в этом доме с провинившимися рабами? А может… Догадка пришла сама собой. Может, Ване велели это сделать? Теперь я провинилась перед господином, у всех на глазах. Паук мечтает избавиться от меня — это очевидно. И он получил неоспоримый повод. Но, что значит «избавиться»? Осуществить все то, чем грозил, или просто продать на Саклине другому хозяину? Я девственница, я все еще не потеряла в цене.

Не знаю, сколько времени я просидела вот так. Времени здесь будто не существовало. Лишь страх и холод. Как тогда, под потолком. От раздумий отвлекли гулкие шаги, послышавшиеся в коридоре. Я поднялась рывком, с судорожным вздохом. Управляющий и Сильвия. Решетка исчезла. Пульсируя, разгорелась длинная трубка белой лампы. Сильвия встала у дверного проема, опустила голову. Я не поняла, что она сжимала в своих широких мужских ладонях.

Паук привычным жестом вцепился в мой подбородок, вынуждая поднять голову: