Проданная замуж

Когда мы приехали к адвокату, какое-то время нам пришлось ждать в приемной. Затем высокий мужчина провел нас в кабинет и попросил меня присесть. Все в этом помещении заставляло меня чувствовать себя очень маленькой, хотя я уверена, что для этого ничего не делалось преднамеренно: костюм и акцент самого адвоката, его просторный офис, огромный стол красного дерева, разложенные на нем бумаги, — все, казалось, было призвано запугать меня.

— Мне просто нужно, чтобы вы подписали несколько документов касательно вызова в Британию для вашего мужа, — сказал юрист.

Пол у меня под ногами внезапно разъехался, и пришлось крепче схватиться за ручки кресла. Мой муж? Я никогда не воспринимала таковым мужчину из Пакистана. У меня перехватило дух от ярости, но я не могла ничего сказать, только не при этом человеке. Так вот почему Манц ничего не говорил мне — он, как и мать когда-то, обманом привез меня сюда. Я почувствовала на себе его взгляд. Он следил, чтобы своим поведением я не нарушила его планов. Кровь прилила к голове, и я с трудом осознала, что адвокат положил передо мной какие-то бумаги.

— Распишитесь, пожалуйста, здесь, — произнес он, делая пометку внизу первой страницы, — и здесь.

Манц наклонился над столом, опершись одной рукой о стол рядом с бумагами, и при этом повернулся ко мне, подавая другой рукой знак, чтобы я сделала, как сказал адвокат. Человеку со стороны это могло показаться ободряющим жестом любящего брата, жестом, говорящим: «Послушай, давай сделаем это вместе». Но я знала, что это не так: угроза была очевидной. Лишенная выбора, я дрожащей рукой подписала бумаги.

— И наконец здесь, пожалуйста.

Когда я закончила, адвокат тоже расписался.

— Я просто подтверждаю ваши подписи, — объяснил он и сложил бумаги в конверт, который положил на поднос перед собой. — Спасибо, я подам ваше ходатайство в иммиграционную службу. Как только получу оттуда известие, сразу же свяжусь с вами.

С этими словами он поднялся, чтобы проводить нас до двери.

Я ничего не говорила Манцу по дороге в магазин.

Но в душе я вскипала от гнева. Этот… этот мужчина — у меня не находилось для него имени — был просто человеком, который причинял мне боль, а потом не предпринимал никаких попыток связаться со своим сыном, и теперь он едет сюда! Я, наверное, должна буду для него готовить и стирать его одежду. Я чуть не вскрикнула от ужаса прямо в машине — мне снова придется делить с ним постель!

Только не это. Только не это. Я не могла этого допустить. При одной мысли о его прикосновениях меня тошнило.

А мать и Манц заполнили форму, будто это сделала я! Как они посмели? Я вдруг осознала, что, если бы не понадобилось свидетельство адвоката, Манц наверняка подделал бы мою подпись и ни о чем меня не предупредил. Однажды вечером я бы вернулась с работы и увидела его, как ни в чем не бывало держащего Азмира на коленях.

Меня захлестывала такая волна ярости, что пришлось отвернуться к окну, чтобы Манц не видел моего лица, и начать глубоко и медленно дышать, пытаясь успокоиться. Этому много лет назад меня научила тетушка Пегги, чтобы помочь справляться с заиканием. Но сейчас это не помогало.

Вернувшись в магазин, я пропускала мимо ушей все, что говорил Манц, пока не настало время идти к Мене обедать.

— Пришли ко мне Осгара, когда придешь туда, — сказал Манц.

Мена тут же набросилась на меня с расспросами.

— Зачем тебя возили к адвокату?

— Подожди, я все тебе расскажу через минуту, — ответила я сестре и обратилась к Осгару: — Манц просит тебя вернуться в тот магазин.

— Хорошо. До встречи, — сказал он и, уходя, подарил мне ободряющую улыбку, на которую невозможно было не ответить.

— Ну же! Рассказывай, что произошло, — поторопила Мена.

Как только за Осгаром закрылась дверь, меня прорвало:

— Сволочи! Они за моей спиной заполнили формы, чтобы вызвать сюда его. Он ни разу не написал, не поинтересовался, как дела у его сына. Прошло больше трех лет! Не прислал даже ни единой открытки на дни рождения Азмира. Кем они, черт возьми, себя возомнили? Я не хочу его здесь видеть, но у меня не было возможности возразить, потому что Манц все время стоял у меня над душой. Что мне делать, Мена, скажи, что мне делать?

Мена была шокирована не меньше меня.

— Мать и Манц вызывают сюда твоего мужа?

— Да! Мена, я не знаю его, я даже не могу вспомнить, как он выглядит. Я прожила с ним несколько месяцев, забеременела и вернулась в Шотландию. Я помню только, что он ужасный человек, который причинял мне боль. Я не верю, что мы женаты. Я не давала клятв. Я не понимала, что говорит имам. Он не может сюда приехать, Мена, этого просто не должно случиться!

— Но, Сэм, что ты собираешься делать?

— Пока не знаю, но я что-нибудь придумаю. Я не допущу, чтобы он приехал сюда.

Наступило молчание. Я ожидала от Мены каких-нибудь слов, слов поддержки, но она только вздохнула и сказала:

— Не знаю, как ты, но я проголодалась. Купи мне, пожалуйста, пакетик картошки фри.

Я в недоумении уставилась на сестру. Неужели она не понимает? Видимо, нет.

— Ладно. Давай деньги.