Проданный ветер

– В форт говоришь? – переспросил Орлов. – В форт – это хорошо! Только Степанов прав, осмотреться нам надобно, так как не знаем мы, почему разъездов не повстречали и почему в сторожевой избе караулом никто не стоит. Понять нам надобно, кто сейчас в форте стоит – казачки наши с поселенцами или мы уже здесь свое лицо русское потеряли и враг здесь табором встал! Правитель наш, капитан первого ранга Максутов, сотнику от Черемисова при мне приказ отдавал – врасти в эти камни твердо, и держать караул прилежно. Вот мы и смекаем со Степановым, что же здесь могло произойти. Так ты говоришь, что корабли торговые, кои мимо форта шли, сюда за угольком заходили?

– Все верно, ваше благородие, – кивнув, проговорил казак. – Сказывали даже, что есаул с некоторыми капитанами так подружился, что уголек им заранее готовил. Поговаривали даже, что здесь уголек Максутов планировал добывать, пристань поставить и здесь же продавать с пристани. А может, я к угольнику спущусь да гляну, есть там уголек, приготовленный с инструментом или нет?

– Погоди, погоди, – пробормотал Орлов поморщившись. – И что нам это даст?

– Ну как же! Казачки, когда уголь то резали, то инструмент в угольнике оставляли, что бы его каждый раз наверх с тачками не тягать! Если там все на месте лежит – то и в форт идти можно!

– Ну, что же мысль хорошая, – кивнул поручик, закуривая папиросу, – глянь, конечно. Может мы и впрямь на молоке обожженные, теперь на воду дуть пытаемся.

Вскоре вернувшийся урядник доложил, что весь инструмент лежит на своем месте и, что даже приготовлен уголь для обмена и для зимовки в форте. Лишь после этого Орлов принял решение заходить в форт, все жилые и хозяйственные постройки которого, включая не большую церковь, были срублены в огромной расщелине напоминающей подкову, которая надежно защищала двор форта от холодных, пронизывающих ветров севера. Просторный внутренний двор длинною в две сотни шагов в ширину и около сотни в длину хорошо простреливался из бойниц, а узкий вход во двор форта, в котором могло разъехаться лишь двое всадников, позволял в случае необходимости держать оборону малыми силами сколь угодно долго. Осторожно ступая на предательски шелестевшую гальку, держа оружие наготове, они миновали не широкий проход и оказались во внутреннем дворе форта, напротив темных силуэтов жилых бараков, угрожающе глядевших на них темными глазницами бойниц. По бокам от входа потрескивая, горели два сторожевых костра, позволявшие разглядеть защитникам всех входящих во двор, а также говоривших о том, что какая-то жизнь теплилась за этими потемневшими от времени стенами.

– Колокол на звоннице! – радостно зашептал казак, крестясь при этом. – Здесь станичники!

– Рано радуешься, – так же тихо отозвался Орлов, держа винтовку наготове. – Зима почитай на дворе, а пилы не визжат как прежде, дрова никто не колет, да и песен под балалайку никто не поет. Нет, что-то здесь не так!

Осторожно ступая на гальку и озираясь по сторонам, они подошли к крыльцу жилого барака, срубленному из огромных вековых сосен.

– Что это? – выпалил инженер, шарахнувшись в ужасе от двери.

– Не бойся, Иван Иванович, – усмехнувшись, прошептал казак. – Это всего лишь голова барана висит у входа.

– Зачем же ее сюда повесили? – с опаской глядя на череп, выдавил Неплюев.

– Оберег это казачьего куреня, – тихо пояснил Орлов, – от злых духов он жилище защищает.

Внезапно сзади раздался, чей-то грубый окрик:

– Чьих будите, люди?

Резко обернувшись, гости увидели в свете костров, трех незнакомцев державших винтовки наперевес. По их овчинным полушубкам, лохматым казачьим шапкам, густым бородам стало ясно – они вышли, наконец, к своим.

– Это же наши донцы! – воскликнул урядник радостно, закидывая за спину винтовку.

– Я поручик Орлов, а это урядник Степанов и инженер Неплюев, мы из обоза полковника Калязина, идем в Ново-Архангельск. Мне нужен есаул Черемисов. Где я могу его увидеть?

Забросив за спины винтовки, казаки медленно подошли к гостям. Даже при тусклом свете костров были видны их изможденные, обветренные лица.

– Меня Иваном при рождении окрестили, – хрипло проговорил один из них, – за старшину я здесь, этого Петром кличут, а это Ахат – морда татарская, приблудился с какого-то парусника. Но мы с ним дружим крепко.

– Где есаул Черемисов? – вновь уточнил поручик.

– Идем, ваше благородие, – кивнув, проговорил Иван, беря из бочки стоящей у входа длинную палку с обмотанной на конце просмоленной паклей.

Запалив факел у костра, Иван повел гостей на тыльную сторону двора, где зайдя за баню, поднял над головой сильно чадящий факел и хрипло произнес:

– Вот и наш гарнизон, ваше благородие, все туточки как один упокоение нашли.

– Что случилось? – рванув в отчаянии ворот полушубка, воскликнул Орлов, глядя на аккуратные гряды камней с крестами.

– Из зимовки в этом годе тяжко выходили, – тихо проговорил Иван, снимая шапку. – Чахотка с цингой навалились, вот и не сдюжили братки наши православные, да прибудут с ними молитвы наши и молитвы наших святых отцов.