Продано! Искусство и деньги

В результате снова и снова появляются движения в искусстве, во все обходящиеся без конечного продукта в виде «работ». Флюксус и перформанс – тому примеры. Товаром становятся сувениры акций, документы хэппенингов, записи перформансов. Само же произведение искусства лишилось, по причине своей недолговечности, экономической реализации. Американец Джеймс Ли Байерс (1932–1997) был одним из тех художников, кто натянул холст своего творчества между полюсами материальности и нематериальности, преходящего и продолжающегося. Подобно Иву Кляйну, он был подвержен влиянию дзен-буддизма с его идеей возвращения всех явлений в пустоту. В 1975 году Байерс представил в Лувре «The Perfect Kiss» – совершенный поцелуй. Ни одному фотографу не удалось запечатлеть суть этого перформанса, мимолетное движение губ к поцелую. Таким образом, поцелуй как собственно художественное произведение остался уникальным, неповторимым и бесценным. Такие художники, как Джеймс Ли Байерс, напоминают нам о нематериальной сути искусства. Перформансом они заставляют ощутить быстротечность нашего бытия как удел человеческий и направляют наши желания к неповторимости, которую рынок удовлетворяет подлинниками, непосредственно восходящими к их экзистенциальному корню, к опыту момента. Ведь неповторим и уникален только момент, то есть непрерывно изменяющееся сейчас, в котором мы настоящие и в котором развертывается наша жизнь. Искусство, понимаемое как прощупывание экзистенциальных измерений человеческого бытия, не нуждается в материализации.

Но не только рынку требуются долговечные объекты. У людей, осознающих собственную бренность, возникает потребность противопоставить экспансии времени постоянство материальных объектов. Любой подвиг оказывается в прошлом, любая власть блекнет, любое богатство утекает, любая империя рушится. Вот причина, по которой художник стал лицом привилегированным. Ведь он один, пишет историк Кшиштоф Помиан, был в состоянии победить своими работами время[298]. Поэтому художник стал идеальным инструментом власть имущих, желающих заручиться бессмертием не только в лучшем, но и в этом мире. Между тем английский художник Дэмиен Херст работает с одним лондонским ювелиром над самым дорогим художественным произведением в мире – черепом в натуральную величину, усеянным примерно 8500 бриллиантами. Со мнительно, что своим вариантом излюбленного при царском дворе яйца Фаберже он отправит смерть в преисподнюю, как намеревается[299]. Но объектом желания бриллиантовый череп станет в любом случае – исключительно из-за своей цены.

Заключение. О цене искусства

Истинный художник помогает миру открывать мистические истины.

Брюс Науманн (1967)

Вернемся к исходному пункту наших рассуждений, к истории нищего Мирлифлора и миллиардера Сократоса. Когда Сократос под шумные аплодисменты публики держит в руках портрет Моны Лизы, он на мгновение предается иллюзии собственного бессмертия. В разгар вечеринки, которой он отмечает пропажу дорого застрахованной картины, гости в анархическом восторге уничтожают прочие художественные произведения. Сократос колеблется между смехом и плачем, между радостью от лучшей сделки в его жизни и сомнением, не потерял ли он нечто бесценное. Но что же это за бесценное, если в капиталистическом обществе оно только тогда обретает значимость, когда имеет некую цену?

Вопрос, вставший перед Сократосом, пронизывает искусство с тех пор, как для него появился рынок. Ведь внутри каждого художественного произведения, бурно одобренного рынком, сверкают деньги. Является ли произведение искусства чем-то большим, нежели эстетическая акция, от которой избавляются, как только начинает падать ее курс? Что это за ценность, подверженная резкому падению цен? Существует ли вообще такая ценность? Или она лишь иллюзия человека, неспособного примириться с тем, что ценности, в которые он верит, всегда создаются им самим? В экономике представление об истинных ценностях облекается в такие понятия, как «справедливая стоимость», «фундаментальная стоимость», «инвестиционная стоимость». Экономикой подразумевается существование ценности, независимой от любых относительных оценок. Эта ценность заложена в самой вещи, а не в том, как оценивает ее рынок или другая система. Она не основана ни на культурном одобрении, ни на экономическом обмене. Она существует независимо от praise, prize или price. Она – priceless.