Проданы в понедельник

– Вот что значит дать своей секретарше выходной, – отшутился Эллис. Правда не для того, чтобы поддержать разговор с Голландцем, а чтобы приглушить свой страх. Тихо тлевший, он внезапно полыхнул пламенем, разъедающим все его внутренности. Эллис почувствовал это даже еще до того, как отошел Голландец, до того, как вытащил из конверта вырезки и прочитал некролог на смерть дочери Миллстоунов и уставился на ее портрет – портрет девочки в уже знакомом ему матросском платьице, с ленточкой в волосах.

«Виктория Луиза Миллстоун», – гласила подпись.

Эллис верно предположил, что Миллстоуны решили восполнить пустоту в их доме после смерти родной дочери. Он только не предугадал, что ее роль будет в буквальном смысле играть Руби.

Или все-таки он допускал такую вероятность? Он ведь не испытал сейчас полный шок? Нет, не испытал. Значит, где-то в глубине души у него таилось предчувствие чего-то подобного. Только оно было настолько пугающим, настолько неприятным, что он подсознательно отказывался ему верить. Одного Эллис не мог предвидеть наверняка – поразительного сходства этих двух девочек. Даже в разной одежде и с разными прическами, они могли запросто сойти за близняшек.

Страшась поделиться новостями, он все же снял трубку со стоявшего перед ним телефона и набрал оператора, а тот подключил его к номеру Лили в «Экземайнере». Но на звонок ответил ее шеф. И, похоже, он был встревожен еще сильнее, чем Эллис.

– Она взяла отгул, – буркнул он, объясняя отсутствие Лили на рабочем месте, и повесил трубку прежде, чем Эллис успел ему задать новые вопросы.

Наверное, после своей поездки в Джерси Лили решила продлить себе выходные, чтобы наверстать упущенное время с сыном. Эллис заколебался – подождать? Уж больно ему не хотелось им мешать. Но ради Келвина (и Руби тоже!) он должен был сделать этот звонок.

Телефонистка соединила его с Палмерами, и с каждым гудком в трубке его рука, сжимавшая трубку, вцеплялась в нее все крепче.

Ответ прозвучал без приветствия:

– Доктор Мэннис?

– Лили… это я.

– Эллис? – Похоже, Лили готова была разрыдаться в трубку.

– Что такое? Что случилось?

Ее голос задрожал:

– С Сэмюэлом плохо…

Глава 28

«Это все ты! Ты виновата в том, что с ним произошло!»

Лили попыталась отбиться от обвинений своей совести. Сидя на стуле рядом с кроватью Сэмюэла, она сняла с его лобика салфетку. Жар мальчика практически осушил ее. Его щеки алели, как лепестки роз, набухшие веки крепко запечатали глаза. Лили в сотый раз за день смочила салфетку и отжала ее в фарфоровый тазик на прикроватной тумбочке.

«Твой сын умирает. И все из-за тебя!»

Лили захотелось закричать, растормошить сына за плечи, чтобы он хотя бы шевельнулся. А еще больше – вернуться назад и стереть проклятие, которое она на него навлекла. Но все, что она смогла сделать, – это снова положить охлажденную салфетку на спутанную челку Сэмюэла.

В субботу она вернулась из Нью-Джерси поздним вечером и сразу же позвонила Эллису – рассказать о Сильвии. Не успела она закончить разговор, как мать позвала ее на помощь в гастроном. Обычно Сэмюэл всегда увивался за Лили, вертелся рядом с ней, как щенок. И радовался любой возможности помочь. Но на этот раз он остался в их комнате. «Наверное, все еще дуется из-за отложенного пикника», – решила Лили.

– Ему это только на пользу, – заверила ее мать, вручив дочери кусок сыра, чтобы та завернула его для покупателя. – Детей нужно учить. Планы могут меняться. Такова жизнь.

– Слушай, что мать говорит, – пробормотал, проходя мимо, отец. – Так будет проще. Поверь мне, – добавил он и подмигнул.

Даже если Лили и не была с этим согласна, но спорить с родителями становилось все труднее. Ведь она все равно доверяла им сына на целую неделю, пока работала. К тому же поведение Сэмюэла в этот вечер (он был очень молчаливым, долго ковырялся в тарелке за ужином) только укрепляло ее мать в своей правоте. Лили решила повлиять на сына до вмешательства родителей (все-таки она была его матерью, да и настроение к тому подначивало).

– Сэмюэл, мы с твоей бабушкой очень старались, чтобы приготовить для тебя эту еду. Ты должен съесть свой ужин.

– Я не голоден, – промямлил мальчик, ссутулившись на стуле и глядя в одну точку, на вилку.

Тут, естественно, встрял ее отец:

– Голоден не голоден, а давай ешь, Сэмми! Или чистая тарелка, или останешься без десерта. Без тебя мне придется самому сожрать весь шоколадный пирог.

– Я не хочу есть.

Упрямство сына вывело Лили из себя.

– Сэмюэл Рэй. Я вынуждена тебе напомнить, что на улице есть много людей, которые будут нам очень благодарны за эту еду.

И это была чистая правда. С самого детства Лили каждый пятничный вечер люди с карманами, такими же пустыми, как и их животы, собирались у заднего входа в гастроном, и ее отец выдавал им остатки сыра, обрезки мяса и зачерствевшие рулеты (которые он, несомненно, припрятывал с этой целью).

– Если ты не сядешь прямо и не начнешь себя нормально вести, ты оправишься в постель.