Продавец грез

После чего он продолжил свой рассказ о том, как подобная модель тихой сапой про никла в коллективное подсознание и взорвала понятие о собственном образе, вызвав невиданный в истории терроризм, направленный против самоуважения. В прошлом стереотипы не имели серьезных коллективных последствий, поскольку тогда мы еще не были единой мировой деревней. Когда женщины думали, что находятся в свободном полете, система подрезала им крылья «синдромом Барби».

Какой-то модельер, напряженно выговаривая слова, потребовал объяснений:

— Это бабушкины сказки. Я не разделяю ваших идей.

— Хорошо, если бы было именно так. Согласившиеся с ними оказались бы в дураках, — ответил учитель и сказал: «Номер четвертый».

В этот момент одна девушка, сильно смущаясь, спросила:

— Почему вы все время называете какие-то номера?

Учитель посмотрел на меня и сделал паузу секунд в пятнадцать. Казалось, что его унесло куда-то далеко-далеко и он, как луч света, выхватывает из мрака многие семьи, потерявшие своих дочерей и сыновей. Из этого путешествия он вернулся со слезами на глазах и ответил, обращаясь ко всем:

— Лусия, робкая девушка, активная творческая личность, отличница, весит 34 килограмма, и это при росте в 166 сантиметров. У нее выпирают ребра, что выглядит отвратительно, но она отказывает себе в еде из-за боязни растолстеть. Марсия, улыбчивая и общительная девушка, милейшее существо, весит 35 килограммов при росте 160 сантиметров. Ее мертвенно-бледное лицо приводит ее друзей и родителей в отчаяние, но и она отказывается от еды. Бернардете весит 43 килограмма при росте 170 сантиметров. Когда-то она любила общаться, но теперь ушла в Интернет — и от своего любимого, и от друзей, и от непринужденных бесед с живыми людьми. Рафаэла весит 48 килограммов при росте 183 сантиметра. Она когда-то играла в волейбол, ей нравилось ходить на пляж и бегать там по песку, но сейчас она умирает от истощения.

После этого он сделал еще одну паузу, внимательно посмотрел на собравшихся и сказал:

— Пока я здесь с вами разговариваю, четыре девушки заболели анорексией. Одни преодолевают свои недуги, другие их увековечивают. И если вы спросили бы их, почему они не едят, то в ответ услышали бы: «Потому что мы слишком полные». Миллиарды клеток требуют питания, но этим молодым женщинам чуждо сострадание к собственному телу, у которого уже нет сил ни для физических упражнений, ни даже для ходьбы. Отчаянное стремление соответствовать стереотипу прекрасного привело их к серьезнейшим заболеваниям и уничтожило то, чего нам никогда не удавалось уничтожить естественным путем, — инстинкт голода.

Затем учитель добавил, что если бы эти девушки жили в сообществах, где стереотип не имеет решающего значения, то они бы не страдали от этих заболеваний. Однако они живут в современном обществе, которое не только пропагандирует нездоровую худобу, но и переоценивает определенный тип глаз, шеи, бюста, бедер, размер носа, — иными словами, они живут в мире, исключающем и дискриминирующем тех, кто не соответствует общепринятому образцу. И хуже всего то, что делается это очень тонко, закончил он, подчеркнув:

— Я согласен, что случаются расстройства питания, связанные только с обменом веществ, но причины социального порядка нельзя ни отрицать, ни оправдывать. В мире сейчас пятьдесят миллионов человек страдают нервной анорексией, число, сравнимое с потерями во Второй мировой войне.

Внезапно учитель отказался от спокойной манеры повествования, оставил доброжелательный тон, словно в приступе безумия вскочил на кресло, стоявшее рядом с ним, и что было сил заорал:

— Социальная система коварна! Она кричит, когда следует замолчать, и молчит, когда нужно кричать! Я ничего не имею против манекенщиц и против умных модельеров с их творчеством, но система забыла прокричать, что прекрасное не может быть смоделировано!

Некоторых людей, в том числе манекенщиц мирового класса и знаменитых модельеров, заинтересовали слова эксцентричного мужчины, пропагандировавшего свои взгляды. В различных сообществах уже существовали люди, которые боролись с этой дискриминацией, но их борьба была робкой в сравнении с чудовищностью системы. Учитель не всегда был покорным и терпеливым. В некоторых ситуациях он демонстрировал раздражение и отрицательное отношение к соглашательству. Испив горькую чашу возмущения, он вновь обратился к своему излюбленному методу Сократа.

— В каких показах мод участвуют толстушки? Где женщины с горбатыми носами? Почему в этом храме девушки с большими попками и малозаметными грудями прячутся от всех? Они что, не являются человеческими сушествами? Они не прекрасны? Почему мир моды, возникший для того, чтобы дарить радость, сводит на нет самоуважение женщин? Что это за признанная обществом дискриминация? Не напоминает ли она вам своей жестокостью дискриминацию негров?

Эти вопросы породили во мне глубокое отвращение к системе. Пока все думали над словами учителя, Бартоломеу снова внес свою изюминку в про исходящее. Он поднял руки и самым нахальным образом попытался поддержать учителя: