Продавец мечты. Книга первая

— Кстати, ты хвастался, что у тебя септик — как двухкомнатная квартира?..

Я сижу в септике. Мой септик — это вмурованный в землю на краю участка бетонный «двухкамерный» бункер с двумя люками, в него поступают бытовые стоки из дома. Я по пояс в «крупных фракциях» и по горло в «осветленном верхнем растворе». Короче, я в говне. И проблема моя в том, что я давным-давно не вызывал ассенизационную машину, которая выкачала бы густой осадок со дна септика. Мои мучители спустили меня сюда на веревке и теперь заглядывают сверху в люк и морщат носы. Я не достаю ногами до дна и, когда они с хохотом отпускают веревку, окунаюсь с головой в нечистоты. Садисты!

— Руслан, пойдем горло промочим чем-нибудь, — затевает недоброе Данила. — Заодно с его шлюшкой поворкуем. А его закроем. Пусть потоксикоманит...

— Это не шлюшка! — возражаю я, отплевываясь.

Руслан:

— А кто, жена?

— Нет... Жена на Канарах с подругой... Любовница...

Данила принимается привязывать веревку к ручке люка:

— Пойдем Руслан. Эй, Рафаэль Михайлович, не дергайся, а то веревка отвяжется — засосет на фиг!

«Деспотизм придумал пытку, чтобы отнять у человека последнее право — право молчать», — изрек однажды не очень-то молчаливый французский лексикограф и философ Буаст Пьер (1765–1824).

— Вытаскивайте! — не выдерживаю я. — Деньги в доме...

Далее мы расположились в моей гостиной на первом этаже (75 м2) и угощались «Джонни Уокер Блэк Лейбл» (мировой лидер продаж в категории «де-люкс»). Вернее, пил я и подливал бабуину Даниле, а Руслан отказался — не пьет и за рулем. Хотя я уже принял душ, от меня все равно пованивало. В комнате играли в салки солнечные зайчики.

— Где деньги? — напомнил сын своего народа.

— Сейчас принесу, дай отдышаться!

Данила:

— Не торопи его, Руслан, все в порядке... Так во сколько тебе этот бассейн обошелся?

Этот гондоша, конечно же, решил, что дело в шляпе, и развалился на диване итальянской фабрики в позе Бенито Муссолини, попирая башмаками мой иранский шелковый ковер работы известного мастера Казми. Хабаров наверняка обещал Даниле, если они выбьют из меня долг, большущий куш — тысяч двадцать зеленых, не меньше, и в этом случае заветная мечта о собственном ресторане на Большой Ордынке приблизится к нему еще на один широкий шаг.

— Триста тысяч... — вяло ответил я.

— Ого! — изумился Данила. — Ровно столько, сколько ты должен Николаю Александровичу! Надо было у тебя этот бассейн в залог забрать, пока не рассчитаешься. Вот бы мы повеселились!

Здесь Руслан впервые изобразил улыбу уголком узких губ.

— Есть одна проблема, — напустил я туману, и мои оппоненты мгновенно напряглись, отчего солнечные зайчики на стенах застыли в ужасе. — Мне не хватает тысячи долларов...

— Завтра донесешь, — облегченно отмахнулся Данила, поставив себя обратно «на предохранитель».

— Нет, я хочу отдать все сразу. Хватит, я больше не собираюсь в говне купаться!.. — И тут, выдержав нагнетающую паузу и изобразив запутанные переживания, я предложил моему размякшему от выпитого «дуче»: — Данила Константинович, одолжи мне штукарь на три дня. Я верну вдвое больше. Ты сам подумай: сто процентов за три дня! И Николай Александрович порадуется: принесли все до копейки, молодцы! Он сам полгода вхолостую парился, а вы с первой попытки взяли высоту.

— Не давай ему! — неосознанно воспротивился Руслан...

Но на то я и рекламщик, чтобы побуждать всяких моральных уродов к действию. Что мне какие-то  двое лаптей-недоучек в паленом «Хьюго Боссе»? Я могу заставить хоть покойника приобрести средство от облысения и еще вдогонку впарю ему суперэректор «Мачо» с двумя насадками за 1’832 рубля минус скидка 50%, но только при наличии пенсионного удостоверения. Надень. Используй. Гордись результатом. Доступно любому и действительно просто!

Я знал, на чем подловить Данилу. Ведь о его жадности слагают легенды. © Обмануть щедрого — работа, но обмануть скупого — удовольствие. У него оказалось с собой лишь семьсот долларов, но он, в свою очередь, одолжил остаток у товарища.

— Тащи лаве, и я добавлю к ним тысячу! — сообщил будущий ресторатор.

Рафаэль:

— Нет! — твердо, непререкаемо, с чувством ущемленного достоинства. — Давай штукарь, и тогда я принесу деньги...

Я зажал полученные купюры в руке и отправился наверх за обещанными тремястами тысячами, а «гости», чтобы я не сбежал, остались сторожить у лестницы на первом этаже...

Вики пряталась в гардеробной комнате, смежной со спальней, и, судя по ее виду, мечтала сойти за какой-нибудь манекен «Бетти» (телесный пластик, светлый парик) или за никчемное платьишко на вешалке. На ее смазливом личике не было живого места от переживаний. Я ожидал, что она со слезами радости бросится ко мне на мужественную грудь, ведь я оказался живой и почти невредимый, но она, как снег на голову, взбешенно набросилась на меня с идиотскими претензиями: