Продавец мечты. Книга первая

Вскоре на улицу вышла телефонистка Ксюша. Саша подпрыгнул к ней и о чем-то рьяно заговорил. Она что-то ответила, попыталась увернуться, но он удержал ее за руку и вытащил из-под своей кожанки красную розу на длинной ножке. Минут через пять они проследовали в машину Майорова и укатили в черную промозглую неизвестность.

Я рывком закрыл жалюзи и со всех сил ударил по футбольному мячу, который оказался под ногами. Мяч стукнулся в стену, отскочил в телевизионный монитор, который, к счастью, выдержал удар, а от него отрикошетил в золоченую раму (ту самую, где я с Жириновским), и на пол посыпалось стекло, а затем рухнула и сама рама. Этот футбольный мяч я привез с чемпионата Европы по футболу — он был украшен собственноручной подписью Гуса Хиддинка, а также автографами нескольких игроков нашей сборной, и с тех пор не покидал моего кабинета. Иногда в виде разрядки я любил им чеканить, но впервые нанес урон кабинетной обстановке.

Я весь кипел, уши горели.

Ко мне заглянул Расторгуев-Куролесов: несмотря на тяжелый день, энергичный подтянутый, улыбчивый, весь на шарнирах.

— Что-то случилось, Рафаэль Михайлович? — поинтересовался он.

— Случилось! — ответил я с ядом. — Григорий, ну кто тебе сказал, что надо говорить «похудание» вместо «похудение»?!

Расторгуев ослабил галстук на шее и замкнулся в своих хитроумных мыслях.

— Ну, вы же сами сценарий писали! — наконец ответил он.

— Я-то писал, но я не заканчивал филологических факультетов. Твоя прямая обязанность — прогонять материалы через профессиональную редактуру и корректуру! Что, не так, скажешь?

— Все так, — скис мой креативный, проведя рукой по своей отполированной башке. — Просто у нас не хватило на это времени.

Я рассказал ему о последствиях сей ошибки и добавил в конце:

— Вот теперь иди и подумай, как все исправить! Делай что хочешь, но чтобы в ближайшие пару дней проблема была решена!..

На следующий день после обеда в моем кабинете вновь нарисовался Расторгуев. Он вошел без стука, без приглашения уселся напротив меня и закинул ногу на ногу. Он был в светлом элегантном костюме приталенного силуэта, скорее всего от «Giorgio Armani», под черную рубашку, и имел победоносный вид, а в руке держал какой-то документ в прозрачном файле.

Гриша положил бумагу передо мной и поинтересовался, может ли он заказать кофе с ликером. Я кивнул и вчитался в документ. Смысл его был таков: всего пару недель назад компетентная комиссия Института русского языка им. В. В. Виноградова (ИРЯ РАН) приняла решение «легализовать» слово «похудание» наряду со словом «похудение».

Это было немыслимо, это был просто кокс.

Рафаэль:

— Как тебе это удалось?! Сколько отдал?

Гриша:

— Меня знакомые вывели на одного из работников этой шарашки. Поначалу тот запросил три штуки зеленых, но я «укатал» его на тысячу евро.

Я полез в кошелек за деньгами, но Расторгуев поспешил меня остановить:

— Плачу я. Это моя вина!..

Я тут же вызвал одну из матамар и приказал ей немедленно доставить документ Миронову…

Звонок Лаймы Гаудиньш застал меня за распитием бутылки текилы «Legenda del Milagro» в компании с моим коммерческим директором Улыбабой.

— Это не подделка?! — с ходу поинтересовалась она, скорее всего, имея в виду филькину грамоту Расторгуева.

— Нет, можешь позвонить в Институт русского языка, тебе подтвердят. Там, на бланке, телефоны указаны…

Лайма:

— Ну хорошо… Но ты думаешь, тебе это поможет?

Рафаэль:

— Ничего я не думаю, я просто делаю свою работу… Да, хотел тебе сказать… Извиниться перед тобой… У меня вчера был нервный срыв. Забудь все, что я тебе наговорил!

Лайма не могла поверить своим ушам:

— Ты… ты хочешь сказать, что между нами все как прежде?!

— И даже лучше! — ответил я. — Приглашаю тебя сегодня в ресторан, но только ближе к ночи — работы невпроворот.

Лайма с радостью согласилась, а затем предупредила, чтобы я приготовился, поскольку с понедельника «ДиЕТПЛАСТ» запускается в эфир.

Вечером я оказался на юбилее у Павла Петровича Садовникова — моего завсклада и звезды телемагазинной рекламы. Сегодня ему стукнуло аж шестьдесят. Петрович выглядел старым и усталым — целый день вместе с другими работягами склада он, помимо всякой текучки, залеплял на только что прибывших из Китая беговых дорожках лейбл неизвестного общественности производителя, используя для этой цели наклейки раскрученной по всему миру торговой марки «Kettler». Благодаря такому нехитрому мухлежу (8 р. за наклейку), изделия становились дороже на 30 % и к тому же должны были раскупаться, как горячие пирожки.

Выждав удобный момент, я сунул в руки юбиляра конверт с внушительной премией и произнес выдающуюся и весьма трогательную речь. Едва не прослезившийся Павел Петрович заглянул в конверт, приподнял брови от удивления и изрек свою известную всей стране фразу: «Только в такие минуты я в полной мере понимаю, как прекрасна жизнь!»

Глава 21