Продавец швейных машинок

Полчаса спустя, охваченная истомой, она прильнула ко мне, положив голову мне на грудь.

- Ты просто изумителен, - прошептала она. - Мне никогда не было так хорошо. Он наполняет меня всю... почти до горла достает.

- Поберегись, - усмехнулся я, не без удовольствия. - Не то он опять воспрянет.

- Вот будет здорово! - воскликнула она, опуская ладонь на спящего Фридриха. - Я готова играть с ним хоть до завтра.

- А я! Должно быть, это все из-за шампанского. Я бы мог целую неделю из тебя не вылезать.

Саманта мечтательно вздохнула.

- Давай как-нибудь уедем на недельку и возьмем с собой десять коробок шампанского.

- Эй, полегче! - предостерег я, отводя в сторону её не в меру расшалившуюся руку.

Саманта притворно надулась.

- Мне пора идти, - с сожалением признался я. - Как выбираться?

Саманта скользнула вниз и нежно лизнула Фридриха в затылок.

- Я не хочу тебя отпускать. Пожалуй, я навеки заточу тебя в своей спальне. Днем ты будешь сидеть в платяном шкафу, а по ночам - здесь. - Она взяла мою руку и, раздвинув ножки, прижала её к пепельным завиткам. - Как ты на это посмотришь, Рассик?

Вместо ответа я поцеловал её, и - черт меня побери - Саманта опять взялась за старое.

Было, должно быть, уже девять, когда её отец поднялся по лестнице и забарабанил в нашу дверь.

- Я ложусь спать, киска, не то просплю завтрашнее венчание. У тебя все нормально?

- Да, папуля! - крикнула она и показала мне язык. - Спокойной ночи!

- Спокойной ночи, солнышко.

Странное чувство, лежать в чем мать родила, рядом с роскошной блондинкой, которая разговаривает с родным отцом, пусть и через дверь толщиной в одну восьмую дюйма. Какое-то неуважение к заслугам и сединам, что-ли.

- Мне пора, - прошептал я, а Саманта кивала, опять надув прелестные губки.

- Я понимаю, - прошептала она, обвив меня руками. - Но мне так не хочется... И почему ты не можешь остаться до утра? На всю ночь.

- Будут у нас ещё ночи, - пообещал я.

- Вот только обмани! - угрожающе произнесла она. - Оторву его!

Для вящей убедительности, она схватила поникшего Фридриха и легонько стиснула.

Одевался я примерно полчаса, потому что после каждой надетой вещи мы тут же затевали любовную игру. Рубашку я надевал и снова снимал по меньшей мере четырежды. Ужасно, да? Вот, до чего доводит страсть. А сколько сил тратится впустую! Мне кажется, что энергии, которая расходуется в постелях крупного города за одну ночь, хватит, чтобы питать все его электростанции в течение целого месяца. Надо, пожалуй, этим заняться. Может, удастся сделать эпохальное открытие.

Как бы то ни было, мне удалось встать и даже застегнуть "молнию" на брюках. Дальше уже все пошло как по маслу. Саманта осторожно приоткрыла дверь спальни, и мы оба услышали здоровый храп. Мы проскользнули вниз, и после сотни прощальных поцелуев я, наконец, выбрался на прохладный воздух и, легонько присвистывая, побрел по подъездной аллее к воротам особняка. Я дышал всей грудью, пытаясь хоть немного разбавить эротический смог, заполнивший мою голову. И уже занес было ногу, чтобы выйти за ворота, когда прямо перед ними остановилась машина.

А ведь ещё каких-то две секунды, и я уже очутился бы за воротами и шел бы себе по улочке, как обычный праздный прохожий. Теперь же...

Я зайцем скакнул за ближайший куст и затаился за ним, чувствуя себя Расселом Бондом.

Судя по шуму и пьяным возгласам, самантина мама, наконец, прибыла домой. Трое мужчин вытащили её из машины и, поддерживая с трех сторон, повели её к дому, нестройно горланя: "А я иду-у-у да-мо-оооой"!

Минут пять они пытались найти ключ, потом несколько часов попадали в замочную скважину и, наконец, мамашин голос воскликнул:

- Спокойной ночи, Фред! Спокойной ночи, Чарли! Спокойной ночи, Алекс! Спокойной ночи...

Не знаю, кого она ещё имела в виду, но в конце концов Фред, Чарли и Алекс затолкали её в прихожую и громко гогоча двинулись к воротам. Вдруг, не дойдя до них нескольких шагов, один из провожавших остановился и сказал:

- Ах, черт, отлить бы надо. Подождите, ребята, я попрошу, чтобы Мэгги меня впустила.

Он уже зашагал было к дому, когда его остановили.

- Брось, Чарли, пусть спят. Вон там кусты. Мэг только спасибо скажет, если мы польем её аспидистру.

Кому-то из вас то, что за этим последовало, может показаться смешным, а вот мне было не до смеха. Я оказался в безвыходном положении. Выдай я себя, и трое здоровенных подгулявших неандертальцев разорвали бы меня в клочья, приняв за вора...

Можете не поверить, но с тех пор мой плащ уже никогда не был таким, как прежде. Десять раз я отдавал его в стирку и чистку, но в итоге все-таки от него избавился - мне казалось, что окружающие люди принюхиваются и шарахаются от меня. Словом, теперь плащ носит наш мусорщик. То ли обоняние у него не такое тонкое, то ли он лишней гордостью не страдает. В любом случае, плащ ему идет, так что все счастливы.

Глава десятая

Настал понедельник - день, с которым я связывал столько радужных надежд и иллюзий, которые теперь рассеялись в пух и прах.