Продавец снов

– Жаль, что тарелка не фаянсовая – было бы на счастье! – пошутил граф. – Итак, с вашего позволения будем считать, что вечер открыт! Аплодисментов не надо, они приготовлены сегодня для вас.

Внезапно около Сен-Жермена появился человек средних лет с пронзительными серыми глазами. Граф покачал головой.

– Никогда не перестану удивляться вашему неожиданному появлению, мой дорогой друг, – сказал он и явно с большой симпатией раскрыл ему свои объятия.

– Я вижу, у вас гости, граф. Давайте тогда отложим мою аудиенцию на другой раз, – сказал визитёр.

– Ни в коем случае не лишайте нас вашего общества. Тем более что у меня есть к вам вопрос. Но вначале разрешите представить вам талантливого художника Семёна Погодина.

Визитёр приложил ладонь к груди и сделал лёгкий поклон.

– Байрон, – представился он и приветливо протянул Семёну руку.

Погодин стоял как изваяние, шокированный происходящим. Перед ним было не привидение, а реальный живой человек из прошлого – великий поэт эпохи романтизма и блистательный кавалер лорд Байрон.

– Вас что-то смущает, уважаемый Семён Данилович? – спросил граф.

Погодин вздрогнул, приходя в себя.

– Уже нет, начинаю понемногу привыкать к неожиданностям, – сказал Семён, отвечая рукопожатием великому поэту.

– Послушайте, Байрон, – обратился к нему Сен-Жермен, – задумал я на днях пьесу написать. Сюжет простой: он и она, между ними вспыхивает любовь. Какой финал вы бы посоветовали мне для этой пьесы?

Байрон улыбнулся.

– Этот жизненный сюжет в полной мере поможет дописать ваш друг Погодин. Я вижу, что его сердце переполнено любовью и он по-настоящему счастлив. Несчастен в любви только тот, кто, зачерпнув ладонями воду из родника, ищет в ней песок, а не отражение неба. В глазах же этого молодого человека небо, а душа чиста, как родник.

– Так, может быть, мы все пройдём за стол и за хорошей беседой отпразднуем нашу встречу? Снедь ждёт нашего прикосновения, – предложил граф.

Байрон учтиво поклонился:

– Извините, граф, я бы рад остаться, однако дела торопят. К полуночи надо закончить письма. Завтра у меня дуэль. И вы, молодой человек, – Байрон обратился к Погодину, – как дворянин, я полагаю, меня тоже понимаете и извиняете. Искренне был рад нашему, хоть и минутному, знакомству.

От такой лести Семён опешил:

– Простите, но какой же из меня дворянин, я всего лишь простой художник.

– Ваши дворянские корни выдают не только глаза, но и благородная стать. И если вы не знали, то знайте, что на ваших плечах лежит не только талант художника, а ещё и титул чести. И пусть для вас оркестр сыграет что-нибудь праздничное, например, вальс. Ну, а мне же разрешите откланяться. – Байрон склонил голову.

– На каком оружии будете драться? – спросил граф.

– Как настоящие мужчины, только на шпагах, никаких пистолетов, – ответил Байрон. – Порохом коптят небо только самоубийцы или же эгоисты, считающие, что только под их ногами крутится земной шар. Дуэль это философия, а не глупый выстрел. Это диалог о жизни и смерти. Ведь только каждый удар клинка определяет правоту и ценность того, что было сделано тобою в жизни.

Оркестр, находящийся на балконе, заиграл вальс Штрауса. Под исполнение этой чудесной музыки Байрон удалился.

Сен-Жермен пригласил Погодина к столу.

– Понимаю, вы устали с дороги, вам нужен отдых, путь к неизведанному тяжек, как терновый венец.

Семён сел за стол и хотел было прикоснуться к холодной закуске.

– Постойте, лучше налейте себе бокал красного вина, – сказал граф. – Возьмите его и посмотрите на свет. Вы не задавали себе вопрос: отчего так волнует красный цвет, чарует и кружит голову? Это цвет необузданной любви, сумасшедших страстей и порока. Согрейте бокал в чаше ладоней, вдохните аромат вина и затем чуть вкусите его терпкую пряность, и вы ощутите мимолётное прикосновение женских губ. Оно поистине божественно. В нём скрыта магическая тайна огня и отсвет багрового заката. Не правда ли, оно подобно крови, текущей в жилах и дающей жизнь?

– Причём так же, как и смерть, – сказал Погодин.

– Браво! – Граф захлопал в ладоши. – Да-а-а, – протянул он, с едва уловимой улыбкой, – никак, признаться, не ожидал. Однако, однако… Вот так вот легко, с плеча, этакое мрачноватое заключение на все мои напыщенные аллегории. Хотя, должен признаться, и это имеет место. Но, опять же, как принять сию услугу? То ли замёрзнуть от вина, как пьяный извозчик, то ли выпить с ним яду от неразделённой любви, или…

– Или же с помощью него разрешить любовный треугольник и быть отравленным, как Моцарт, – перебил его Погодин.

– Вот никогда бы не подумал, и даже представить себе не мог, что в смерти Моцарта замешана женщина, – рассмеялся граф. – Забавно, очень забавно.

– Позвольте, разве гениальность не женщина, с которой Всевышний обвенчал его с колыбели, и с той самой минуты этот союз стал для него роковым?

– Поскольку появляется ревнивый завистник и травит соперника ядом, – перебивая Погодина, продолжил граф.

– Да, именно так, – закивал художник, – а как же иначе.