Продавец

— Василина, мне действительно надо идти, прости, — встав, уже в дверях, — знаешь, тебе совсем не обязательно нести такие тяжести пять остановок, я могу написать тебе график своей работы, приходи не в мою смену… — и аккуратно вышел за дверь.

Глава 3

Любую новость нужно переспать. Я пересыпала новость, что у ночного-продавца-не-гея-не-женатика-аппетитная-задница есть ребенок, больше двух недель. Семнадцать ночей, если быть точной. За это время мной был опробован реалистик — три раза, с прежним результатом — три. Верхняя коробка упала на мою голову — пять раз. От последнего у меня остался довольно существенный след рядом с глазом. И мне приснилась задница ночного продавца — два раза. Есть улыбка Чеширского кота, которая появляется сама по себе, у меня была персональная аппетитная задница, которая тоже появлялась сама по себе в моих снах. Она приходила не одна… Собственно, после этого и был пущен в ход реалистик.

Зайдя через пару дней в магазинчик, я не знала, чего мне ожидать, кроме серых глаз, конечно же. Их я ожидала увидеть, но вот как себя вести? Видимо, продавец что-то ждал или, наоборот, не ждал, в любом случае, чувствовала я себя крайне растерянно, по пути прокручивая наш потенциальный разговор. Конечно, я бы предпочла не говорить, а целоваться, но в итоге мы так и не поцеловались и даже разговаривали очень мало.

— Привет, — говорил он. — Как дела? — продолжал. — Что желаешь?

Я говорила, что желаю, опустив, что я желаю на самом деле, и шла домой, где на меня падали и падали коробки из икеи. Наконец, устав от бесконечных вздрагиваний и ударов по голове, было что-то загадочное в том, что куда бы я не водружала эту коробку — она падала на меня, я купила стеллаж, куда и намеривалась убрать эти коробки, тем самым освободив себе пару метров жилой площади, которая не была лишней.

В компании, где я купила стеллаж, меня заверили, что он очень легко собирается, и мне не понадобятся услуги сборщика мебели, а также он легок и удобен в транспортировке.

Нет ничего невозможного для человека с интеллектом, решила я и отказалась от сборщика. Оплатив только доставку до подъезда, стала ждать свой стеллажик. Я не на секунду не сомневалась в успехе своего предприятия, ведь я в прошлом — чемпион области по робототехнике, неужели я не справлюсь со сбором полок? — думала я. Ровно до того момента, как бравые грузчики, а отчего-то эти ребята всегда имеют вид бравый и придурковатый, причем второе явно напускное, оставили меня один на один с тремя огромными коробками, которые они все же подняли на лифте до общей лестничной площадки, оставив меня перед входом в общий коридор. Конечно, собрать мебель — задача посильная для чемпиона по робототехнике, но не тогда, когда эта мебель весит больше чемпиона. В мыслях, как же мне затащить эти коробки в квартиру, прошел час, пока я не услышала бархатное. Греховно бархатное и абсолютно неуместное, потому что я не могла бросить свой стеллаж и отправиться к своему новому жужжащему другу, который хоть на троечку, но справлялся со своей функцией, в отличие от обладателя бархатного голоса, который вовсе и не торопился сдавать мне зачет…

— Что ты делаешь? — спросил бархатный.

— Да, что ты делаешь? — услышала я откуда-то снизу. Посмотрев вниз, я увидела, что продавец был не один, а с дочкой, наивным ребенком, которому пообещали живого Пегаса и которому еще только предстоит разочароваться в Деде Морозе… Мне стало жалко девочку, себя, Деда Мороза и особенно Пегаса.

— Собираюсь растопить камин этими дровами, — ответила я, потом, посмотрев на округлившиеся глаза девочки, добавила: — у меня нет камина.

— Тогда тебе не нужны дрова, — ответила девочка, она явна была смышленой, ну… я так думаю.

— Так что ты делаешь, Василина? — еще раз бархатное.

— Думаю, как его, — показала рукой на коробки, — занести в квартиру и потом собрать…

— Ага, — услышала я в тот момент, когда коробка поехала у меня перед глазами как раз в сторону моей двери. Потом другая коробка и третья. Пока я не вышла из ступора от вида самопередвигающихся коробок и не услышала:

— Может, ты откроешь дверь?

Я открыла и смотрела, как коробки продолжали двигаться, пока не оказались лежащими вдоль моего матраса, реклама гласила, что он ортопедический.

— У тебя есть карандаши? — спросил деловой детский голос, пока маленькая девочка снимала куртку и сапожки.

— Неееет, — у меня действительно не было карандашей, — но у меня есть фломастеры и маркеры, дать? И, подожди, почему ты раздеваешься?

Я ничего не имела против маленькой девочки, но что я буду с ней делать? Я имею ввиду, ведь детей кормят чем-то? И их укладывают спать или еще что-то…

— Дать! Зачем бы я тогда спрашивала? — сказала девочка, пожимая плечами, — я раздеваюсь, потому что, когда папа собирал шкаф — это было очень долго, два дня или три недели.