Продавцы грёз. Том второй

К Халну вернулся слух. Кусок стены рухнул в его комнату. Голубой луч уже пополз к нему, но иссяк. Под руку панически заметавшегося в своем углу Представителю Ирийстина попалось дуло брошенного им несколько секунд назад ружья.

Мерген, буквально упивающийся беспомощностью обмочившегося от страха противника, перезарядил аккумулятор за пару секунд. Нажал на спуск, но в этот момент Халн швырнул в него ружье. Представитель Стеры дернул правой рукой, рефлекторно пытаясь перерезать летящее в него ружье, луч прошел в нескольких сантиметрах от Хална, не причинив тому вреда.

Ружье Мерген перерезал, оно развалилось на две части и упало на пол. Но он отвлекся. Если бы он мог сейчас слышать, то расслышал бы, как завизжал Халн. Завизжал скорее для того, чтобы наполнить собственные уши хоть каким-то звуком. А потом бросился на врага, сам не зная — желая ли его убить или как можно быстрее подставиться под смертоносный луч.

Представитель шестого клана вцепился в правую руку Представителя пятого и отвел ее в сторону. Мерген нажал на спуск, но луч уже бил в сторону. Завязалась борьба. И в борьбе побеждает молодость и сила, а не тот факт, что ты борешься на своей территории, или имеешь богатый боевой опыт. В кулачном бою не имеет значения, есть ли у тебя план, или имеешь ли превосходящее оружие.

Так вышло, что в тот момент судьбу мира решала обычная потасовка, в которой противники пытаются задушить друг друга, выдавить друг другу глаза или раздавить яйца.

Через минуту все еще рыдающий и визжащий от страха Халн закончил мочалить уже практическую мягкую голову Мергена об угол проделанного им же проема. Задыхаясь от слез и дыма, Халн рухнул на пол и закрыл глаза.

Вместе с гаснущим красным пятном в его голове к нему медленно возвращалась способность владеть собой. Через пару минут он снял с глаза поверженного врага Слепок и вынул из безвольной ладони оружие.

Нужно сменить одежду, деньги, забрать все оружие, которое возможно, и попытаться сбежать, пока никто не связал его со всем тем, что произошло в городе.

Не важно, участвует Халн в битве непоколебимых богов или самых обычных людей. Сегодня в драке победил трус.

Глава пятьдесят вторая

Окна в фургонах, в которых в холода перевозили рабов, были то не чтобы непозволительной роскошью, а гораздо хуже — они представляли собой смертельную опасность. И дело вовсе не в том, что рабы могли попытаться сбежать через эти окна или попытаться сговориться с соседями по каравану и устроить бунт. Даже в фургонах хозяев через оконный проем могла бы сбежать разве что кошка, а шум, издаваемый поселением работорговцев во время движения, делал практически невозможным общение даже внутри фургона.

Дело в другом. Окна — второй по силе источник потери тепла, после двери, конечно, но без двери обойтись никак нельзя.

А вот без окон вполне можно. Плохо без них, конечно, но не смертельно. Поэтому небольшие иллюминаторы — по-другому и не скажешь — заделывались наглухо специальными затычками и конопатились. То же происходило с… кхм… санитарными отверстиями в полу.

И вот так четверо мужиков оказываются в замкнутом пространстве, в вечной полутьме, посреди прохладной влажной затхлости. Казалось, будто это путешествие проходит сквозь поток ужасного смрада, который только усугублялся… кхм… санитарными ведрами, норовящими опрокинуться во время хорошей тряски. Но это было в корне неверное чувство: ведь смрад — это и есть они, рабы. Не рабы движутся сквозь смрад, это смрад движется вместе с рабами, оставляя за собой, должно быть, отравленную полосу, на которой не осталось ничего живого.

Хотя и это ложь. Живое привыкает ко всякому, и вонь — не самое худшее, что может быть.

Алексей осторожно повернулся с одного бока на другой. Необходимая процедура (можно даже сказать — необходимый ритуал) — в одной позе затекало тело. Как обычно жалобно звякнула цепь, тянущаяся от его правой щиколотки к стене. Боли почти не было, он хорошо научился поворачиваться так, чтобы почти не тревожить цепь. Стальная колодка неплотно обхватывала ногу, и на щиколотке очень быстро образовался синяк, потом — ссадина, а та уже со временем превратилась в незаживающую рану. К счастью, не инфицированную, несмотря на всю антисанитарию, царящую в фургоне. Впрочем, вскоре рана должна покрыться струпом — Алексей практически ее не тревожил последнее время.

Лежать вот так, вытянувшись во весь рост, было жизненной необходимостью. Во-первых, сидеть слишком долго тоже невозможно. Во-вторых, печка-буржуйка, отапливающая фургон, находится в центре, а стены в первые холодные дни промерзли насквозь. И это даже без окон. Вот и приходилось вытягиваться и, кутаясь в дырявое одеяло, лежать, время от времени переворачиваясь, словно пытаешься сам себя прожарить со всех сторон.