Продавцы грёз. Том второй

— Давай сначала разберемся с одной проблемой.

* * *

Когда экипаж остановился, я почуял неладное. В последнее время я во всем его чуял.

Но на этот раз не ошибся.

Молча выхватив из кобуры под фраком пистолет, я сделал Силии жест пригнуться и осторожно выглянул из окна.

Нет, это не были работорговцы. И даже не разбойники. Наверное, это можно назвать бегством.

В месте, где мы остановились, основную дорогу пересекала другая, проложенная уже после войны. Две жалкие вытертые в траве колеи. И по ним шли люди, десятки, сотни людей.

Они выглядели жалко и пугающе одновременно. Оборванные женщины и мужчины, дети. В основном подростки, малышей ни одного не видно. Так же, как и стариков. Не увидел я и вездесущих собак, хотя живо представлял этих тощих облезлых шавок, снующих туда-сюда и бессмысленно лающих. Людей сопровождали лишь тощий скот. Быки и чудовищно затасканные и грязные волы были запряжены в телеги, коровы плелись рядом. Там, где не хватило животной тягловой силы, ее заменили люди. Бородатые, грязные мужики, едва тянущие свою ношу. Преждевременно постаревшие от работы женщины и слишком молчаливые подростки тупо шагали рядом.

Телеги до отказа были завалены домашним скарбом и съестными припасами. Впрочем, припасов могло бы быть и больше. Единственными ездоками оказалась дюжина мужиков, вооруженных арбалетами или, в лучшем случае, допотопными винтовками. Видимо, среди беженцев были лишь те, кто мог шагать самостоятельно.

Охранники обоза, за которым и плелся наш экипаж, поначалу тоже напряглись, но теперь спокойно переговаривались, кидая презрительные взгляды на беженцев.

— А вон та ничего, — расслышал я. — Тощая только… Но, ручаюсь, за пару банок тушенки на все пойдет.

Остальные рассмеялись.

— Да ее тебе за пару банок насовсем отдадут, — хмыкнул наш кучер.

— На кой хрен мне такая тощая? Кормить ее еще. Нет, дома меня жена ждет, а так перепихнуться…

— Думаю, можно обойтись и без этого, — холодно произнес я.

Слуги мигом напряглись. Женатый охранник что-то промямлил, но я так и не понял — что. Именно он на первом привале попытался поддеть меня по поводу количества оружия, которое я тащил с собой. Не знаю, что взбрело мне в голову, но вместо того, чтобы пропустить все мимо ушей, я ввязался в спор. А потом мы стреляли из пистолетов по банкам.

Больше надо мной никто не подшучивал.

— Что здесь происходит? — спросил я.

— Беженцы, — пояснил один из возниц обоза.

— Я вижу, что не божьи коровки. Откуда?

— С востока, — продолжал играть в Капитана Очевидность возница. — Говорят, работорговцы совсем разбушевались в этом году. Уничтожают деревню за деревней. Вроде как сколотили какой-то союз племен. Вот народ и собирает последние пожитки и идет ближе к городам, где есть работа. Кое-где таких бедолаг встречают с распростертыми объятиями.

— Ясно… — медленно проговорил я, чувствуя нарастающую злость. — Они не нападут?

— Вряд ли, — подал голос тот охранник, которого я заткнул. — Побоятся последствий. Да и понимают, что с их дерьмом против автоматов особо не попрешь.

Беженцы все тянулись со своей черепашьей скоростью, не обращая внимания на произошедшее. Я подумал о том, что мой рабовладельческий караван, вероятно, двигался с той же скоростью ползущего ребенка. Но как тяжело держать даже такой темп, когда ты устал и голоден. Я нервно подумал о том, что если беженцы решат еще и остановиться здесь на привал, то лучше будет сматываться отсюда как можно скорее.

Но этого, к счастью, не произошло. Протянулись мимо последние телеги, загруженные орущей домашней птицей, прошло последнее стадо коров, за которыми тянулись козы и овцы, проволокли ноги охранники, замыкающие мрачную процессию. Мне показалось, что они переговариваются и смотрят на нас. Но напасть так и не решились.

— Трогай, как только обоз пойдет, — сказал я нашему вознице, когда арьергард беженцев оказался в нескольких сотнях шагов от основной дороги.

А сам забрался в экипаж. Ощущения были гадостными. Потеряв сразу три племени за год, работорговцы сменили тактику. Как я понял, любви между ними особой не было, но все они выбрали меньшее из двух зол — объединиться вместо того, чтобы погибнуть.

Усевшись, я обнаружил, что Силия тоже выходила из экипажа. У нее было подавленное выражение лица. У меня, наверное, тоже.

— Несчастные люди, — прошептала девушка. — Я обязательно помогу им, если окажусь на троне.

Я горько усмехнулся.

— Нет. Они — те, кто останется за стенами твоего кукольного домика. Это дикие люди, и место им в лесу, полном опасностей.

Силия посмотрела на меня своими небесно-голубыми глазами. Выражение лица у нее было… не знаю, словно мертвеца увидела. Я немедленно пожалел о сказанном. Но сказанного не воротить, и неважно даже то, что я не хотел ничего плохого. Просто… хотел раскрыть ей глаза? Вот уж кому судить о чьей-то морали, так это не мне.

— Послушай… — начал я.

— Я не хочу с тобой разговаривать, — ледяным тоном произнесла глава десятого клана и отвернулась.

Глава шестьдесят четвертая