Продавцы невозможного

— Вас ждут.

— А мои люди?

— Останутся здесь.

Сорок Два даже не представлял, что будет так волноваться.

За годы подполья он свыкся с чувством опасности, помнил о ней, однако страха или волнения не испытывал никогда. Ну, разве что в первые месяцы работы в dd, когда был еще совсем неопытен. В последнее же время, несмотря на то что его поимка считалась приоритетной задачей всех полицейских планеты, Сорок Два держался весьма уверенно. Прятался, конечно, но из убежища выезжал спокойно. И даже конфликт с лидерами dd не заставил его беспокоиться. А вот сейчас…

Несмотря на оказанную Мутабор услугу. Несмотря на то, что приехал как гость. Несмотря на все это, Сорок Два волновался.

Храмовники отличались от людей настолько, насколько люди вообще могут отличаться друг от друга, и речь шла не только о внешности. Поговаривали, что ход мыслей последователей Милостивого Владыки Грядущего не имеет ничего общего с обычным, что их приоритеты чужды нормальным людям, понятия сдвинуты, а выкладки способны свести с ума любого психолога. Кроме того, храмовники презирали Цифру, напрочь отвергали любые электронные имплантаты, с ненавистью отзывались о самой идее «балалаек», и кто знает, как поведут они себя с тем, кого считают пророком Поэтессы? Со своим антагонистом.

Ну, а самая главная причина, по которой Сорок Два с трудом сдерживал дрожь, заключалась в том, что у храмовников было нечто, жизненно ему необходимое. И он приехал просить. Не требовать — это бесполезно. Не давить — что он мог сделать Мутабор? А именно просить. Униженно.

Вопреки ожиданиям, внутреннее убранство ничем не отличалось от того, что Сорок Два тысячи раз видел в других местах. Обычные двери, а не полуразумные мембраны, о которых твердили перебравшие текилы машинисты. Обычные стены, без следов таинственной слизи или ядовитых наростов. Обычные лампы на потолке, а не светящиеся грибы. Ничего неожиданного. Все вокруг оказалось настолько заурядным, что в какой-то момент Сорок Два почудилось, будто его ведут по коридорам «Эвереста».

«Может, это специальное гостевое помещение? Сохранили один дом в обычном виде, чтобы не смущать нормальных людей?»

Мысль, далекая от лучших образцов толерантности, зато прекрасно иллюстрирующая сложившееся о храмовниках мнение.

«Я буду просить у тех, кого считаю идиотами. Задача первой важности: не показать своего к ним отношения!»

— Вам сюда. — Прятка остановился у двери, однако открывать ее не стал. Вместо этого повернулся и, глядя поверх головы Сорок Два, бесстрастно произнес: — Вам гарантировали безопасность, но это не должно вас расслаблять. Прелат знает, что вы проповедуете еретическое учение, и, если решит, что вы ведете себя без подобающего уважения, накажет вас.

— Но…

Если хочешь кого-то перебить, говори быстро, не растягивай гласные.

Прятка даже бровью не повел, продолжил говорить так, словно Сорок Два слушал его молча.

— Прелата, который согласился вас выслушать, зовут Туллиус Танг. Вы должны обращаться к нему «досточтимый». Как будет называть вас он, я не знаю.

Накатило раздражение.

«Согласился выслушать»?! «Досточтимый»?!

— Я приехал говорить, а не унижаться!

— Вы уверены?

«Они знают!»

И краска гнева, что заполонила лицо, оказалась краской стыда.

А наглый прятка уже распахнул дверь:

— Досточтимый Танг, к вам пришел человек.

— Пусть входит.

«Это обо мне!»

Униженный Сорок Два шагнул в комнату.

Туллиус Танг встретил гостя, сидя в кресле. Навстречу не поднялся, даже не кивнул. Маленький, хрупкий — широкая бесформенная хламида не могла скрыть субтильного сложения, — с неестественно большими глазами. Абсолютно черными глазами, лишенными белков. На коленях прелата свернулся клубочком пушистый зверь. Кот? Да, кот, только алый, с черными, как у Танга, глазами и черными когтями, которые он не замедлил продемонстрировать, выставив навстречу Сорок Два лапу.

— Добрый день.

— Добрый день. — Пауза. — Присаживайтесь.

Сорок Два опустился в соседнее кресло.

Прелат молчал, показывая, что раз Сорок Два настаивал на встрече, то ему и начинать разговор.

«Сукин сын!»

А чего еще ожидать? Любой другой, окажись он на месте Танга, повел бы себя так же.

Сгустки мрака, заменявшие Туллиусу глаза, абсолютно неподвижны, куда смотрит прелат и смотрит ли вообще — неясно. Черные шарики, едва прикрытые веками, сбивают с толку, гипнотизируют. Кажутся черными зеркалами, в которых можно увидеть себя таким, каким тебя видит Мутабор.

Сорок Два откашлялся.

— Насколько я понял, вы получили мое послание.

— Да.

Прелат ответил коротко, чуть опустил голову, наблюдая, как пушистый алый кот игриво грызет его указательный палец, а у Сорок Два вдруг появилось ощущение, что Танг пытается, но никак не может вспомнить, о чем идет речь. Храмовник не менял выражение лица, не поджимал губы, не чесал в затылке, но ощущение, что Танг не очень хорошо понимает, о чем говорит гость, вцепилось намертво.

— Я рад, что сумел оказать вам эту маленькую услугу.

— Вы пришли за наградой?