Продавцы невозможного

Animantia quaedam animum habent, quedam tantum animam [11]

«Чертовы полицейские!» Такой была первая мысль после пробуждения.

Крюгер вспомнил, что выбрал переулок, вспомнил, что побежал, споткнулся и покатился по асфальту.

«Больно!»

Лицо разбито, но это ерунда. Нужно бежать! Нужно уйти! Спецназ на хвосте… Но почему не слушаются руки? И ноги? Что мешает?

В этот момент Ян понял, что глаза закрыты.

Реальность навалилась сразу: глаза закрыты, а тело расслаблено. Тело лежит на чем-то мягком, не на асфальте. Пальцы не сжимают рукоять «дрели».

«Я влип!»

И открывать глаза расхотелось. Крюгер догадался, что увидит, и от этой догадки внутри стало холодно.

«Стыдись!»

«Мне страшно!»

«Тебя убьют в любом случае…»

— Он проснулся!

Крюгер открыл глаза. Первый взгляд — на руки, на широкие ремни, что перехватывают предплечья.

«Все правильно — связан».

Теперь можно оглядеться, осмотреть место, где умрешь, познакомиться с теми, кто убьет. Ненадолго познакомиться, конечно, на пару ближайших часов.

— Удивлен?

Их двое. Накачанные, бритые наголо, с тяжелыми, словно кувалды, подбородками. Наемники. Лиц не скрывают, значит, точно убьют.

Комната… Комната маленькая, без окон, стены обиты звукопоглощающими панелями, одна, в самом углу, чуть отошла.

«Но меня все равно никто не услышит».

— Вы не полицейские.

— Мы твои друзья, — ответил тот, что слева.

А тот, что справа, вытащил из кармана незарегистрированный коммуникатор:

— Скажи: «Здравствуйте».

— Старк, не издевайся над парнем, — строго заметил коммуникатор.

— Извините, сэр.

Наемник поднес машинку ближе, и Крюгер разглядел на маленьком экране физиономию Двадцать Пять.

«Мог бы догадаться!»

— Здравствуй, Ян.

— Я знал, что тебе нельзя доверять.

— Замечание верное, но, к сожалению для тебя, запоздалое.

Двадцать Пять ответил без злорадства, скорее грустно. Ответил как человек, которому предстоит сделать нечто очень неприятное, нечто постыдное, позорное, но… но он это сделает.

— Как ты меня нашел?

— Вычислил, — выдержав короткую паузу, объяснил Двадцать Пять. — Я понимал, что ты отправишься на дело, оставалось угадать, на какое? Мы перелопатили кучу информации… не настоящей, разумеется, а так, обрывков. Шли по вашим следам, сопоставляли слухи, сплетни… В конце концов определили несколько точек, которые вы гарантированно ограбите в «день Сорок Два». Ты ведь не машинист, Ян, ты — оперативник. Я знал, что ты пойдешь на самое интересное и опасное дело, и распорядился контролировать Антверпен с его Алмазной биржей, ланданабадскую «Золотую милю» и роттердамские банки. Ты должен был появиться в одном из этих городов, и ты появился. А потом мои люди сделали так, что все сочли тебя мертвым. — Двадцать Пять улыбнулся и дружески добавил: — Даже Сорок Два.

«А значит, они не сменили убежище!»

А значит, в его голове есть ценная информация, и вопрос, который Крюгер задавал себе тогда, удирая от боевого вертолета, вновь стал актуальным.

«Готов ли я умереть за Сорок Два?»

«Нет, не так. Я умру в любом случае. Готов ли я принять ради Сорок Два муки?»

Страшно, страшно, страшно… Наемники невозмутимы, но их бесстрастность лишь усиливает страх. В армии Крюгеру доводилось видеть таких вот, невозмутимых парней. Молчаливые, необразованные, исполнительные. Когда они станут его распиливать, их лица по-прежнему не будут ничего выражать: работа есть работа.

— Ты хочешь добраться до Сорок Два.

— Это не главное, Ян, — мягко ответил Двадцать Пять.

— Неужели?

— Я хочу, чтобы ты рассказал, где он прячется. Только поэтому я не использовал «химию», пока ты был в отключке. Я еще ничего не знаю, Ян, наш разговор только начинается.

— Не понял.

— Я хочу, чтобы ты его предал.

Фраза прозвучала настолько неожиданно, что Крюгер не удержался:

— Почему?!

Выкрикнул, а через мгновение сообразил. Нашел силы усмехнуться:

— Тебе стыдно. — И увидел, как перекосилось лицо Двадцать Пять.

И страх исчез. Осталось только понимание, что он, Ян Крюгер, который умрет в течение ближайших полутора часов, он — может уйти достойно. Не ради Сорок Два, а ради себя. Вот как он должен был спросить: «Ты готов принять муки, чтобы потом, встретившись с Поэтессой, или Иисусом, или ни с кем, а просто на последнем своем вздохе, взглянув на отлетающую душу, не отводить глаза?»

Ты готов?

— Назови адрес.

— Вырви его из меня, — предложил Крюгер.

— Не забывай о «химии»! Я все равно получу нужную информацию. — Двадцать Пять отвернулся, перестал смотреть в камеру, на экране — левая половина лица. Двадцать Пять отвернулся, но голос его остался тверд. — Это будет ад, Ян. Обещаю: это будет ад. Назови адрес.

И тогда Крюгер ответил:

— Пусть будет ад.

Убивать своих нетрудно — ведь ты все о них знаешь. Известны адреса и привычки. Убежища, куда они могут скрыться, почуяв беду, и друзья, к которым могут обратиться за помощью… Тебе известно все, и убийство превращается в несложный технологический процесс. Нанятые тобой люди ездят по адресам и совершают казни. Лишают жизни тех, кто ждал от тебя любого наказания, кроме этого, самого страшного.