Продавцы теней

Он тоже смотрел на нее как на диво дивное, взглядом вытаскивая из мехового кокона иную Ленни, какую еще не знал. Что в ней изменилось со вчерашнего дня? Может быть, дело в шубе, которая совершенно ей не идет? Не ее стиль. И глаза у нее сегодня какие-то стрекозьи — быстрые, ускользающие. Почему она на него не смотрит? И тонкая шея так жалобно торчит из мехового воротника. Шарф, конечно, забыт дома. Эйсбар кашлянул и взял обычный иронический тон.

— Послушайте, милая Ленни, давайте-ка вы сегодня будете главной. Движущееся пространство — это ваша стихия.

У Ленни глаза полезли на лоб.

— Эйсбар, у вас температура? Хотите мою шапку?

— Да нет, в самом деле. У меня плечо болит — вчера отмахал со штативом несколько километров, так сегодня нет ни сил, ни желания управляться с камерой.

Ленни не сводила с него удивленных глаз и вдруг, словно проснувшись, затараторила:

— Отлично, отлично, отлично. Будем снимать с самолета, который полетит параллельно дирижаблю. Еще можно с воздушного шара…

— Вы его здесь видите? — осведомился Эйсбар.

Теперь его действительно охватило нетерпение. Он вспомнил, что успел утром на кинофабрике выпить со Студёнкиным стакан хереса и, видно, поэтому стал прямее в желаниях. Или дело в другом?

— Ну хорошо, как же его снять… — бормотала Ленни, проносясь под грузным телом дирижабля. — Ага, вот что. Я лягу с камерой на землю — пусть он сначала займет весь кадр и медленно-медленно начнет подниматься в воздух. Возникнут его очертания… — не жалея теткиной шубы, Ленни быстро и как-то очень ловко и удобно улеглась на землю, поставила на себя камеру. «Не раздавила бы себя камерой», — подумал Эйсбар, глядя на попрыгунью сверху. Летчики ушли, и они остались вдвоем. — Потом я сяду в автомобиль, — продолжала Ленни лежа, — который будет двигаться по летному полю параллельно нашему воздушному тюленю. Тогда я смогу передать его грузное и грустное движение. В общем, нужен автомобиль, — заключила она, вскочила с земли и ринулась к павильону на краю поля. Споткнулась около Эйсбара — он протянул руку, не давая ей упасть, она ударилась о его грудь, отшатнулась и побежала дальше.

Эйсбар смотрел ей вслед. Странным образом он воспринимал происходящее как в замедленной съемке. Даже произносимые слова казались растянутыми. Скорей бы уж она сняла этот дирижабль. Он хотел положить ладонь на ее тонкую шею прямо сейчас. Притянуть к себе. Он уже понял, что под теткиным меховым пальто на ней очередной маскарадный костюм — так он трактовал наряды Ленни — тонкая ткань, а белья на ее мальчиковом теле, понятно, немного. Схватить эльфа, вытянуть его из кокона шубы. Целовать. Вертеть вертихвостку во все стороны. Она отдастся. Он уверен. Его бросило в жар.

И тут в негу, заполонившую поле, в мягкий воздух, оставленный туманом, ворвались сокрушительные вопли. Эйсбар медленно повернулся в их сторону.

— Дура! Дура! Дура! — кричала Ленни, молотя кулачками по шубе.

Эйсбар приблизился к ней.

— В чем дело?

— Камера! Я уронила камеру! — захлебывалась Ленни.

Камера валялась на земле. Эйсбар поднял ее, укрепил на штативе, начал крутить ручку. Камера застонала. Пленка проворачивалась вхолостую. Ленни рыдала. Интуиция успокаивала ее, подсказывая, что вышел из строя какой-то небольшой шпунтик или винтик, крохотная металлическая козявка сломала от удара ножку или ушко! или зубик! или пальчик! Внутренности камеры — Ленни все еще верила в это — были населены живыми механизмами, иначе как в ней все работает? Интуиция успокаивала, но сама Ленни успокоиться не могла. Слезы лились нескончаемым потоком. Эйсбар вытащил носовой платок, схватил Ленни за меховой воротник, приподнял и приставил платок к носу.

— Сморкайтесь!

Ленни высморкалась и потихоньку начала затихать. Подошли летчик и техник.

— Съемка отменяется! — сказал Эйсбар. — В следующий раз.

Летчик и техник пошептались.

— Если барышня хочет, вы можете полететь с нами. У нас сегодня пробный полет — никого, кроме экипажа.

Ленни, утирая слезы, кивнула. Летчик взбежал по шаткой приставной лесенке, щеря белые зубы, протянул Ленни руку. Она тоже улыбнулась и начала ловко подниматься. Эйсбар нахмурился. Машинально сунул в рот папиросу.

— На борту курить не положено, — сказал техник. — Взорваться может. Вы папиросы и спички оставьте, потом заберете, когда сядем.

Эйсбар не глядя сунул ему коробку папирос и спички и полез наверх.

А летчик уже показывал Ленни свое хозяйство.

— Вот тут у нас ресторан. И кухня имеется. Если решите совершить перелет до Санкт-Петербурга, имейте в виду, у нас прекрасный повар, француз. Готовит консоме — пальчики оближете, — шептал летчик на ушко Ленни, поддерживая ее под локоток. — А тут гостиная. Изволите видеть — рояль, изготовлен из алюминия для облегчения веса. Каюты пассажирские очень удобные, со спальными местами. — Он открывал двери и демонстрировал Ленни мягкие диваны, кресла, душевые кабинки и ватерклозеты, оборудованные по последнему слову техники.

— О-о! Тут и гулять можно! — удивлялась Ленни.