Проделки на кавказе

— Оно так! Да ведь это донесение пойдет от одного начальника к другому, следственно, уважив вашу жалобу, всякий из них должен сознаться официально, что дался в обман! Притом все прикомандированные читали донесе­ние: их личная выгода поддерживать написанное. Но нако­нец— положим, вы вселите сомнение, захотят узнать исти­ну, пришлют доверенную особу: кордонный начальник в угоду ей импровизирует экспедицию, в которой доверенное лицо будет участвовать. Блистательное представление о нем, искательность кордонного начальника поработят при­знательную душу приезжего, и этот напишет: «Хотя доне­сение несколько и хвастливо, но дело, однако, было точно славное! Достоверного узнать я не мог ничего по причине различных показаний допрашиваемых». Кончится тем, что Вы останетесь в дураках, приобретете много врагов; а вы­мышленные подвиги кордонного будут по-прежнему печа­таться в «Allgemeine Zeitung».

Это даже не сатира! Это был рисунок с натуры.

Почему же офицерам и генералам пришлось сочинять надуманно-хвалебные реляции?

Потому что во главе Кавказской армии, ее отдельных полков и подразделений стояли в этот период бездарные в военном отношении генералы, которые при всем своем желаний не могли добиться успеха. И автор не один раз показывает примеры таких безуспешных попыток.

И второе. Потому что обилию реляций способствовала новая тактика ведения боя.

Советская историческая наука делит Кавказскую войну на три этапа. Действие романа «Кавказские проделки» от­носится ко второму этапу войны, когда генерала А. П. Ер­молова, связанного с декабристами, сменил на посту глав­нокомандующего генерал И. Ф. Паскевич.

Произошла смена руководства и у соперников. Во главе освободительного движения горцев Кавказа встал Ша­миль— выдающийся государственный и военный деятель, при котором антиколониальное движение в Чечне и Даге­стане приобрело особенно большой размах.

Этому способствовало и то, что И. Ф. Паскевич вместо планомерного наступления, как это делал А. П. Ермолов, перешел к тактике отдельных карательных экспедиций, ко­торая, как указывалось, была только на руку бездарному генералитету.

Военный министр князь Чернышев мог быть взбешен не только от всего перечисленного. Он был до этого уве­рен, что держит в своих руках все нити кавказских дел и направляет их к определенной цели. А автор доказал ему, что за две тысячи верст от Кавказа он ничего о нем не знает. На Кавказе творится полный беспорядок, никакого единства действий нет, каждый начальник воюет по сво­ему усмотрению.

Больше того. Е. Хамар-Дабанов показал, что вместо того, чтобы думать о лучшем укомплектовании боевых от­рядов, генералы думают о пышности собственных выходов. В романе говорится о чрезмерном развитии военной бюро­кратии на Кавказе. Вспоминая времена А. П. Ермолова, капитан Пустогородов замечает, что теперь «служба трудна тем, что не разберешь, кто начальник, кто посторонней: все распоряжаются, повелевают. В походе - два ли ба­тальона: смотришь, отрядный начальник назначает себе начальника штаба, этот в свою очередь дежурного штаб- офицера, который набирает себе адъютантов, те берут кого хотят в писаря, и так и является, сам собою, импровизиро­ванный целый штаб; ему нужны урядники и казаки на ор­динарцы и на вести; люди балуются с денщиками без всякого присмотра, так что жаль давать туда хороших каза­ков, Кончится экспедиция, выдадут награды... кому?., штаб­ным, писарям, бессменным ординарцам и вестовым, а на­стоящие молодцы, бывшие во фронте, истинно отличившие­ся, не получают ничего».

3

В отношениях к книге удивительным образом перепле­лись интересы царского правительства и частных лиц, что само по себе необычно. Когда казнили книгу А. Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву», то рядовым лю­дям было все равно — будет ли, в конце концов, сохранена эта книга для потомства или не будет. Интересы их она никак не затрагивала.

С книгой «Проделки на Кавказе» было гораздо сложнее. Нашлось немало людей, которые, так или иначе, оказались связанными с нею. И многие из них страстно желали, что­бы книга не попала в руки читателей.

И дело было не в том, что читатели могли угадывать того или иного чиновника в образе Молчалина, или того или иного барина в образе Фамусова, как это было с пье­сой А. С. Грибоедова «Горе от ума». Нет! Е. Хамар-Дабанов на страницы книги поместил конкретные портреты кон­кретных лиц, подчас лишь изменив их фамилии.

К примеру, генерал Григорий Христофорович Засс был бы не прочь, чтобы о нем не узнали тех подробностей, ко­торые выставил на всеобщее обозрение автор «Проделок на Кавказе».

В романе он не назван по имени, а только как «кордон­ный начальник», но прозвище «черт», описание проис­хождения и наружности («пришлец от стран Запада, бело­волосый, с длинными рыжими усами») и страшный обычай отрезать черкесские головы сразу позволяли узнать в этом герое книги генерала Г. X. Засса, уже знакомого нам на­чальника правого фланга Кавказской линии. Е. Хамар-Дабанов беспощадно разоблачает его как одного из наиболее ловких составителей «победных» реляций.