Продлённый отпуск

Минувший год не прошёл для него даром. Теперь он знал, что человеческое общество делится на тех, кто управляет, и тех, кто подчиняется. Он понял истинное значение слова «свобода». Раньше, пока он жил дома и ходил в школу, это было всего лишь слово – одно из многих. И только здесь, в армии, утратив эту самую свободу, он физически ощутил на себе её великий смысл и понял, почему за неё порою люди отдают свою жизнь.

В соответствии со своими интересами он наметил для себя ряд направлений, в которых желал бы достичь максимальных знаний, а именно: русская история и русское искусство – в подробностях, с именами и датами, общая и военная история Европы, начиная с античности, отдельно и в подробностях – история Наполеоновских войн, история европейского искусства – также с именами и датами, история костюма, военной амуниции, история огнестрельного и холодного оружия, история мореплаванья и парусного флота.

Боевой отдел, в котором Сергей работал, занимал в штабе три комнаты на втором этаже. Отдельный кабинет был у начальника отдела – подтянутого и удалого полковника Мазурова, носившего свою каракулевую папаху по-чапаевски лихо заломленной назад. В штабе о нём ходили легенды. Он относился к тому типу русских офицеров, которыми всегда восхищаются солдаты и за которыми без страха готовы идти в бой. Все женщины штаба были тайно влюблены в него и даже прощали ему его привычку вставлять в их присутствии в свою речь какое-нибудь крепкое словцо, отчего они приходили в восторг и застенчиво улыбались.

По соседству с кабинетом полковника находились две рабочих комнаты офицеров боевого отдела. Одну занимали четыре офицера, другую – заместитель начальника подполковник Кузнецов, при котором находились и оба писаря-чертёжника. Подполковник Кузнецов во всём уступал полковнику Мазурову, хотя и старался напускать на себя сердитый вид, который, впрочем, никого не пугал. Роста и телосложения он был среднего, лишних фантазий, как и чувства юмора, не имел, анекдотов не рассказывал, – одним словом, человек был ответственный. Зато офицеры отдела пошутить любили.

Своим остроумием выделялся майор Куницын. Время от времени он с невозмутимо серьёзным лицом отпускал всегда имевшуюся у него в запасе шутку и на пять минут отрывал своих заработавшихся коллег от важных дел. Простодушный и розовощёкий майор Грехов по причине своего небольшого роста, округлости фигуры и незлобивого характера часто подвергался веселым розыгрышам со стороны коллег, но никогда не обижался и даже смеялся над своей неловкостью. Энергичный черноглазый майор Цыганков был мастером сочинять деловые бумаги: приказы, рапорты, отчёты и донесения. Работая над документом, он старательно «скрипел» пером, выводя своим красивым почерком замысловатые фразы. Потом он перечитывал вслух написанный им текст и начинал его править, переставляя местами слова или удаляя их вовсе. При этом он закатывал глаза к потолку, точно выискивая там нужное выражение, а не найдя оного, обращался за советом к сидевшим рядом соседям.

Наставником Сергея был старший его товарищ Михаил Химичев, с которым у Сергея сложились хорошие отношения. Первые дни, когда Сергей прибыл в штаб, Михаил учил его – как в школе учитель – писать буквы, и Сергей на разлинованном ватмане тренировал с утра до вечера руку, переписывая с образца мелким шрифтом целые страницы. Необходимо было выработать схожесть почерка, чтобы на будущее в документах не было видно разности рук. Михаил был смугл и черноволос, словно имел примесь цыганской крови, стриг волосы «под горшок» и был похож на писаря из картины Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану».

* * *

– Вот послушай, Толя, – обратился Цыганков к сидевшему слева от него русоволосому и высокому капитану, – как лучше написать? «Командир дивизиона лично присутствовал при установке ракеты…» или «при установке ракеты командир находился непосредственно у стола…»?

– Как сам считаешь лучше – так и напиши, – отвечал, не задумываясь и не глядя на него, капитан Черных, самый молодой из офицеров, занятый важным подсчётом единиц техники.

Цыганков, по своему обыкновению, поднял голову к потолку и долго что-то бормотал себе под нос, потом сделал поправку в тексте и, отложив бумагу, откинулся на спинку стула и довольный потянулся.

– Всё!.. Закончил, японский городовой! – сказал он бодро. – Можно отдавать в печать. А тебе ещё много осталось?

Черных покачал головой, словно чего-то не мог понять.

– Что-то не складывается? – поинтересовался Цыганков.

– Не хватает одной ракеты, – озабоченно сообщил капитан, роясь на столе в бумагах и двигая папки, как будто пытаясь что-то найти.

– Как не хватает? – не понял Цыганков.

Он опустился на стул, положил перед собой папку с донесением и стал натягивать на себя китель, до этого висевший на спинке стула.

– Что, ракету потеряли? – испуганно поднял брови Грехов. – Не может такого быть. Вы что такое говорите?

– Товарищ Миша, наука знает много примеров, когда бывает даже то, чего не может быть, – поправил его капитан Черных невозмутимо спокойным голосом.